Конец света на нудистском пляже - страница 24

Теперь полковник сидел за столом, совершенно разбитый, с больной головой и тревожными мыслями. Он просто не знал, за что хвататься и с чего начинать. Такого с ним никогда не было. Видимо, нервы его были взвинчены до предела, так что организм уже не в состоянии был полноценно функционировать. Не помогал даже крепкий кофе, третий бокал которого он выпивал за последние полчаса. Сердце в груди стучало, словно отбойный молоток, голову сжимали невидимые тиски, а на душе было невыносимо и тягостно. Нужно было что-то срочно предпринять.

— Вера, меня не беспокоить, — дал Ватрушин команду секретарше, затем встал из-за стола и подошел к сейфу, набрал кодовый шифр, повернул ключ и открыл тяжелую толстую дверь.

На третьей, самой верхней, полке был встроен миниатюрный холодильник, в котором лежала белая обвязанная бечевкой квадратная коробка. Ватрушин осторожно достал ее и принес к себе на стол. Вынул из кармана финку, срезал бечевку и поднял крышку.

Взору полковника предстал маленький аккуратный торт, украшенный алыми и белыми розами и зелеными листочками.

Масляные торты были единственной слабостью полковника Ватрушина, которую он так и не смог преодолеть. А ведь курить бросил пятнадцать лет назад, и вот уже пять лет не выпивал больше трех рюмок спиртного зараз. Но как только ему становилось тоскливо и тягостно на душе, как только накаливались всякие житейские передряги и жизнь становилась невыносимой, забывая про свой повышенный сахар и рекомендации врачей, Ватрушин ел торты. И от этого ему становилось легче. После второго или третьего кусочка он уже смотрел на мир другим взглядом.

Вот и сейчас полковник порезал торт, положил на тарелочку три куска, закрыл коробку и отнес ее обратно в холодильник. Затем вернулся за стол и плюхнулся в кресло. Взял ложечку, которой помешивал кофе, и осторожно, чуть ли не затаив дыхание, копнул под одну из розочек, несколько секунд полюбовался ею и быстро отправил в рот.

Даже глаза закрылись от удовольствия. И сразу же стало немного легче. И на душе, и на сердце, и неизвестно куда подевалась головная боль…

Съеденные два куска торта оказали свое положительное действие: мысли побежали по правильному руслу. Ватрушин стал анализировать последнее событие и внезапно понял, что он, в сущности, зря так переживает. Авария в здании банка, безусловно, является террористическим актом, сомневаться в этом не приходится. А раз так, значит, этим делом займется ФСБ. И чего ради ему и его людям заранее впрягаться в это безнадежное дело?

От такого открытия полковник сразу повеселел и принялся доедать третий кусок торта.

Однако когда осталось съесть последнюю ложечку, зазвонил телефон.

— Я же просил не беспокоить! — с детской обидой в голосе закричал Ватрушин.

— Это Антон Олегович! — жалобно пискнул в трубке голос секретарши. — По правительственной линии.

Звонил министр. Ватрушин разом вспотел от волнения и даже встал с места, словно министр находился здесь, в кабинете.

— Антон Олегович! — воскликнул полковник притворно радостным голосом. — Товарищ генерал!

— Ватрушин! — зарычал в трубке голос министра. — Ты что же это, раскудрить твою мать, не спешишь ко мне на доклад? Или рапорты разучился писать? А может, тебе работать надоело? Может, ты на пенсию собрался? Так мы это тебе мигом устроим.

«Вот оно, — с ужасом подумал полковник. — Началось!»

— Чего молчишь, урка? Язык проглотил? Или в штаны наложил?

Подобным стилем общения с подчиненными Антон Олегович Скотобойников прославился еще до того, как он был назначен на министерский пост, и этому никто уже не удивлялся. Наоборот, когда генерал начинал так выражаться, можно было не беспокоиться. Зато когда Скотобойников отбирал должности или погоны, то был сух и не выходил за рамки устава. Так что у Ватрушина сразу отлегло от сердца, и он бодро ответил:

— Никак нет, товарищ генерал, как раз сейчас сижу и тружусь над рапортом. Через полчаса он будет на вашем столе.

— А чего это так скоро? — удивился министр. — С чего это ты так спешишь? Что-то я не врубаюсь.

— Так ведь, товарищ генерал, — полковник так крепко сжал трубку в руках, что пальцы побелели, а трубка стала влажной. — Дело не наше. Докладываю, налицо террористический акт. Мы, конечно, все, что с нашей стороны требуется, сделаем, а так им все равно будут заниматься бэтэшники из ФСБ.