Конец войны - страница 13

- Ну что же, это замечательно, - перебил мое излишне патетическое выступление Стариков, - а как люди-то, верят в победу?

- Верят, товарищ генерал-лейтенант. А после того, как немца под Москвой остановили, да ещё и по морде дали, особенно. Первая победа дорогого стоит. Сколько их ещё впереди... Но значение этой переоценить невозможно.

- Да уж... Это ты правильно сказал. Много ещё боев предстоит, пока гадину добьём. Ну ничего, лиха беда начало. Погоним, погоним вражину до самого логова... Там и задавим, - генерал жестко ударил кулаком по ноге.

- Ох и долгий путь предстоит, - вздохнул я.

- Осторожней! - завопил Хроник.

- Долгий? - Стариков посмотрел на меня хмуро, тяжело, словно плитой бетонной придавил, - ничего, выдюжим. Ты, кстати, лейтенант, если задержишься у нас, можешь стать свидетелем нашей следующей большой победы. Мы тут на Синявинских высотах намерены задать жару этим ублюдкам. Смотри, какую силищу собрали. - Он широким хозяйским жестом обвёл колонну артиллеристов, которую мы как раз в этот момент обгоняли.

- Да, сила не малая. Знаете, товарищ генерал-лейтенант, даже если нам не удастся прорвать блокаду в этот раз, всё это - я в свою очередь кивнул в сторону окна - не зря. Ведь Гитлер здесь тоже наступление готовил, только на Ленинград. Вон, даже самого Манштейна сюда направили.

- С ума сошёл!? - завопил Хроник.

Правая бровь генерала поползла вверх, а левая - вниз и к переносице. Стариков смотрел на меня с нескрываемым удивлением и настороженностью:

- Ты слишком хорошо информирован, лейтенант.

- Сейчас он остановит машину и расстреляет тебя прямо на обочине, - не унимался Хроник.

- Я профессионал, товарищ генерал-лейтенант, и всегда тщательно готовлюсь перед командировкой.

- Ну-ну, - хмыкнул генерал-лейтенант.

Не знаю, насколько удовлетворил его мой ответ, но расстреливать меня прямо сейчас он явно не собирался.

Вскоре мы проехали через походный КПП. Часовой, узнав машину генерал-лейтенанта, сходу взял под козырёк и поднял шлагбаум.

- Разгильдяй, - деланно проворчал Стариков.

- Вашу машину за версту узнают - обернулся молчавший всю дорогу майор.

- Мало ли что, узнают не узнают. Должен был остановить и хотя бы внутрь заглянуть. Может в машине не генерал, а фашистские диверсанты?

- Да они же вас в лицо знают.

- А может они меня на прицеле держат? - не сдавался Стариков.

- С командующим армией на прицеле надо не на КП ехать, а совсем в другую сторону, - поддержал я майора.

- Чёрт с вами, пусть живёт, - глаза генерала весело сверкнули и тут же потемнели, - Ваня, ну-ка тормозни.

Я проследил за его взглядом. Мимо машины, ничего не замечая вокруг, шла молодая черноволосая девушка в аккуратной чистенькой гимнастёрке и заляпанных грязью сапогах. Девушка шла, комкая в руках пилотку, то и дело оступаясь на скользкой дороге, глядя прямо перед собой пустым, ничего не видящим взглядом. Из распахнутых и не моргающих глаз лились слёзы. Крупные, как жемчужины капли медленно и неотвратимо одна за другой пробегали по гладким девичьим щекам и срывались вниз, оставляя две мокрые полоски на гимнастёрке.

- Стоять, - генерал по-молодецки выскочил из останавливающейся "Эмки" прямо перед девушкой, - в чём дело, Зинаида, кто посмел обидеть самую красивую радистку моей армии!? Сейчас я его в бараний рог и в штрафбат!

Зинаида, даже не попытавшись остановиться, сходу налетела на Старикова, и только ткнувшись мокрым носом ему в грудь, подняла глаза.

- Ну что случилось, боец Кукушкина? - на этот раз мягко и как-то совсем уж по-домашнему повторил свой вопрос генерал.

- Ой, товарищ генерал-лейтенант, - шмыгнув носом, пролепетала боец Кукушкина, - это вы?

- С утра ч был, - пожал плечами Стариков, - чего слякоть развела? Обидел кто?

- Товарищ генера-а-а-ал, - слёзы брызнули из её глаз с новой силой, - Филипп Николаевич ...немец с самолёта ...бомбу кинул ...прямо в блиндаж, ...где радисты ...всю смену ...шесть девочек ...и капитан Загорский,... - она стояла перед генералом, не прекращая всхлипывать и вздрагивать всем телом. Маска весёлой и деланной сердитости медленно сползла с его лица, уступая место каменной серости. Стариков привлёк девушку к себе, прижал мокрое лицо к груди и стал медленно гладить её волосы, успокаивая то ли девушку, то ли самого себя. Радистка меж тем продолжала свой сбивчивый рассказ: