Конец здравого смысла - страница 2

А рядом с Большой Медведицей помещается анонс о сигарах «Восторг». Конкурирующие фирмы распланировали все, стоящие внимания, созвездия, и столкновения бывают только в экстренных случаях, например в периоды лунных затмений.

Каждому предпринимателю очень важно использовать какое бы ни было затмение в собственных выгодах.

В прошлом году луну перекупил округ Сены, и на черном фоне затмения красовалось:

Правда, депутату удалось вместе с черной полоской вползти в парламент, но в следующий раз затмение, судя по газетам, куплено автомобильным королем Фордом.

При конкуренции и платежеспособности американского финансового капитала тресты и синдикаты комбинируются, распадаются, возникают снова.

Фирма мазей от чесотки совершенно спокойно предлагает средства для ращения ресниц.

И на естественное негодование покупателя отвечает:

— Очень жаль, но вы поздно пришли. С трех часов мы уже торгуем авиомотоциклетками.

— Не сбивайте с толку покупателей, Пьер! — перебивает старший приказчик. — Двадцать минут тому назад мы с домом и штатом перешли в трест противогазных масок… Не угодно ли?

Наивный провинциал попробует вступить в спор, пока его не вытолкают с криком:

— Не мешайтесь. Сейчас здесь открывается магазин гуттаперчевых изделий.

Несчастный человек, выброшенный в суету, сразу даже не поймет, за что он пострадал, и горе ему, если он растеряется. Любая машина сжует его, словно зернышко, и, не говоря уже о царстве небесном, вряд ли он попадет в хронику происшествий.

Такая неприятность только что произошла с молодым человеком в стоптанных, удивительно шлепающих ботинках.

Он, как шарик рулетки, выскочил из магазина и закружился на движущемся тротуаре.

По миловидной привычке нагибать голову, обнажая упористую, бычью шею, в молодом субъекте угадывался англичанин, человек знающий свое место в жизни, но погибший в лабиринте дверей.

Уличные зеркала сразу в десяти видах отразили его искаженное лицо. Прожекторы высекли пламя из его рыжих волос. Пот градом катился с тупого, каменного подбородка, и весь он, угловатый и резкий, походил на бабочку, трепетавшую крыльями пиджака.

Площадка, где очутился молодой человек, — это бывшая рю Риволи, улица торговли, взметнувшаяся в коммерческом азарте на десять пылающих этажей ввысь.

Каждый этаж — коридоры раздвижных пассажей.

Справа и слева, то вблизи, то где-то под алебастровым потолком зияли рекламы.

В гранях зеркал неожиданно загорались плакаты.

Англичанин вдруг увидел, что он находится в галантерейном отделе.

Тысячи чулок, клубки лент кружились в непрерывном вихре. Едва он успел очнуться — виденье исчезло. Последние образцы, сверкнув ажурной пяткой чулка, растаяли в шелках, льющихся свежим, речным потоком с перил второго этажа магазина.

Синие, розовые шелка шуршали, падая кусками, изгибаясь на прилавках. Сотни ножниц стальными молниями кромсали розовое тело шелка, и белые пакетики разбегались по рукам в толпе.

Минута оцепенения, — и молодой человек наткнулся на группу манекенов, дрыгающих ногами в новых брюках.

Сверху сыпались листовки:

— Укрепляйте кожу, — подхватывал громкоговоритель, и англичанин, схватившись за голову, метался от одной стены к другой, не имея сил оторваться от светящихся квадратиков на полу с надписями, рисунками, пока не попал в кабинет директора.

Расплывшийся мистер в клетчатом костюме звонил по телефону, принимал радиодепешу и что-то выкрикивал в трубку рупора.

В позе обелиска англичанин стоял минуту, две, три, — директор не обращал внимания.

— Я желаю работать, — заявил молодой человек.

— К черту! — бросил директор.

— Я оттуда, сам дьявол послал меня к вам. Дайте работы.

Толстяк, накричавшись всласть, бросил трубку и, закинув ноги на стол, взял сигару.

— Алло, хорошо сказано! Что вы можете?

— Все.

— Дельно! Вы будете кувыркаться по улицам с плакатами. На вашем костюме будет написано: «Я один из многих паралитиков, излечившихся пилюлями Трафта».

— Идет, но я хочу есть… — заикнулся англичанин.