Константа связи - страница 2

И сразу все стало ясно. Борт грузовика, удар затылком об асфальт. События недавнего прошлого всплыли внезапно, словно в памяти прорвалась плотина. И почему-то комок подступил к горлу. Как когда-то в детстве, когда Вадима уличили в краже конфет, предназначенных для гостей.

За больничной дверью послышались шаги. Судя по всему, это врач. Больные — они все шаркают шлепанцами. А этот топает, не стесняясь. Очень хотелось, чтобы он зашел именно сюда. Вадим уже понял, что палата с крашенными зеленой краской стенами, туманными от вековой грязи окнами не имеет никакого отношения к госпиталю Центра, где за каждую пылинку уборщиц гоняют как сидоровых коз. А в палату действительно вошел врач.

— О, вижу, вы уже вполне! — произнес молодой человек в белом халате. Был он жизнерадостен и лыс.

— Да, я всегда вполне, — не задумываясь, ответил Малахов. — А скажите, доктор, когда мне можно домой?

— Я не доктор, я врач. Ваш лечащий врач. — Видно было, что парень не настроен серьезно. Это хороший симптом. У постели умирающего не улыбаются во всю пасть. — Вот мы сейчас узнаем, как вы себя чувствуете, и решим с вашей выпиской.

— А как я себя чувствую? — В голове у Вадима была полная неразбериха. — Вот капельница, это вы мне что, морфий вводите?

— Ну… морфий не морфий, а глюкозу точно. Вы же второй день не ели, надо вас как-то поддержать.

— Второй день? — Малахов делано изумился.

— А вы что, ничего не помните? — На лице врача появилось выражение настороженности.

— Помню все, конечно, — быстро ответил Вадим. — Задний борт грузовика, удар затылком об асфальт. Потом тут. Тошнило сильно.

— У вас замечательные друзья. — Врач сделал ударение на слове «замечательные». — Они вас привезли сюда среди ночи, договорились с дежурным врачом, устроили все просто прекрасно. И лекарства купили необходимые.

Про тошноту Вадим сказал неправду. Пусть думают, что сотрясение мозга.

С таким диагнозом вроде бы в больнице держат всего пару дней. Малахову было совершенно наплевать на сотрясение, на врача, хоть он и казался парнем симпатичным. Вадим хотел определенности. Во-первых, убраться отсюда. Он не любил больниц, хоть там добрые санитарки, умные медсестры, жизнерадостные врачи и мудрые профессора. Но все это, как компьютерная игра. Засосет, не вырвешься и останешься в ней навсегда. А во-вторых, он хотел понять многое из того, что пока противоречило естественному ходу вещей. Например, почему он оказался в этой немытой больнице, почему до сих пор вокруг него не толпится высшее начальство, так любящее свежие отчеты по окончанию операции. В общем — хотелось наружу.

— Мы сейчас вас осмотрим, потом будем решать, не возражаете? — Наверное, врачу также было неинтересно возиться с пациентом. — Кстати, вы флюорографию когда последний раз делали?

— Это кстати? Я последний раз не делал флюорографию никогда. У меня аллергия на радиацию, — ответил Вадим, скорбно склонив голову набок.

— Это плохо, без флюорографии мы не можем сделать весь комплекс анализов. Мы вам выпишем направление. — На лице врача появилось глубочайшее сожаление, словно начал терять пациента на реанимационном столе.

— А нет у вас коммерческой службы анализов? — задал наводящий, спасительный вопрос Вадим.

— Конечно, есть. Но это дорого. Шестьдесят рублей. — Ситуация немедленно прояснилась, и забрезжил луч надежды для пациента.

— А чтобы не сдавать? — добавил оптимизма Вадим.

— Вы хотите, чтобы мы фальсифицировали анализы? — почти искренне возмутился медик.

— Да, — быстро ответил Вадим.

— Семьдесят. — Пациент был спасен.

— А если анализы есть, уже можно домой? — Малахов спешил.

— А вас больше не тошнит? — Парень продолжал эту странную игру совершенно спокойно и без дурацких комплексов.

— Да не тошнит, не тошнит, — закивал Вадим.

— А вам бюллетень на сколько дней нужен? — осторожно, чтобы не спугнуть, спросил врач.

— Да не нужен он мне вообще, — пожал плечами Малахов.

— Как не нужен? — Вадиму показалось, что у врача сейчас решилась куча проблем. — Вы что, просто выписаться хотите? Может, вам и не надо травмы снимать? Побои от грузовика?

— Ни боже ж мой! — замахал рукой в деланом ужасе Малахов.