- Плакса у нас Тощий, - начала Мурка, но Паленый прервал ее:
- Пусть плачет. Пойми, он из нас всех, может быть, единственный, находящийся одновременно в двух мирах. Такие, говорят, счастливые…
Он извлек из мешка длинную рыбью кость с натянутыми на ней мышиными хвостиками.
Провел по ним лапкой. И запел, аккомпанируя себе:
- Когда это будет, я точно не знаю,
Сегодня иль завтра, а то – через год.
Но я лишь для тех и пою и играю,
Кто мягок, пушист, называется Кот.
Лишь голос Природы шепнет нам на ушко
Пора, друг, пора нам в дорогу, туда,
Где Кот уважаем, где Кот не игрушка,
Где нет злых людей, где не ходит беда.
Там будут сосиски и рыба, колбаска,
Бери, брат, и ешь, наедайся навек.
И пусть не закончится старая сказка.
И это не сможет отнять человек.
И будет там праздник под вечер, ребята,
И яркий костер затрещит до утра,
Танцуйте же, кошки, пляшите, котята,
Ведь скоро домой возвращаться пора…
В песне были и другие строчки, но Тощий почему-то стал слышать все хуже, погружаясь в уют и тепло, но в полусне ему было приятно, что его шевелят, теребят и настойчиво уговаривают:
- Вставай, вставай, пошли… Как же его разобрало-то… Идем, мы тут в гастрономе, в подвале, поселились, никто и не знает… Недалеко…
Ветер свистел. Новый Год уже шел по земле, осторожно ступая по мягкому снегу. Ни он, ни ветер не знали, что в шестом контейнере, под слоем смерзшегося мусора, собралась теплая компания. Может, самая теплая в округе.
Да и вообще никто, этого, наверное, не знал.