Контр Культ УРа №1 - страница 13

Ему можно дать название и «потребительство» и, более частный случай — «шоу-бизнес». Тут уже не важно. Как не назови — суть в том, что рок-н-ролл он сожрал уже полностью, без остатка.

Я уже как-то писал об этом. Самое страшное что совершенно непонятно, как о этим бороться, нет конкретного объекта против которого можно было бы принимать какие-то меры. Здесь каждый на своем месте: кто-то выпускает инструменты, кто-то — пластинки, кто-то все это покупает, спрос рождает предложение и т. д. В конечном же итоге все работает на желудок.

И постоянное присутствие этого монстра проявляется, порой, в самых неожиданных местах и в самых извращенных формах.

Я помню, где-то в начале восемьдесят первого года, когда я, по молодости, еще занимался всякой чушью вроде собирания рок-н-ролльных вырезок и фотографий из различных изданий, продающихся в «союзпечати», я как-то зашел к своему «коллеге», бывшему однокласснику, и тот похвастался мне очередной фотографией Леннона в своей «меломанской» тетрадке. А потом сострил: вот бы, мол, сейчас Элтона Джона угрохали — я бы и о нем статью из журнала вырезал и сюда бы вклеил. И если тогда я воспринял это лишь как идиотскую шутку, то теперь мне чудится за ней тень той самой людоедской ухмылки.

Рок-журналистика, кстати, тоже занимает строго отведенное ей место. Так что с этой получается как у того же Булгакова: "когда эти люди говорят, что надо бороться с разрухой, это значит, что они должны лупить себя по затылку" (или что-то в этом роде).

Так что, на мой взгляд, весь рок-н-ролл давно находится в желудке этого чудовища. Я даже боюсь, что он и родился там: как гласит легенда, Сэму Филлпису нужен был белый исполнитель, поющий, как негр. А зачем он ему был нужен? Да чтоб дороже продать. Что он и сделал в буквальном смысле, продав Элвиса АР-СИ-ЭЙ.

Этот зверь живет в каждом из нас, в ком-то больше, в ком-то меньше. Так что порой получается, что человек съедает себя сам. Челюсти работают, желудок переваривает, думать некогда, ну ни минуты нет свободной. И если раньше процесс переваривания каждого конкретного объекта занимал несколько лет, то теперь организм окреп настолько, что хватает порой и нескольких месяцев (в зависимости от индивидуальных качеств).

И такой, переваренный, пусть и номинально живой персонаж ничего реально живого создать уже не может. Фарш невозможно провернуть назад.

Тех, кто не переваривается, он убивает физически.

Я не знаю, как это происходит в деталях, "как работает этот механизм, но то, что он работает — это точно" (не помню, откуда цитата).

То ли люди сами чувствуют, что выхода нет, что они не могут больше сопротивляться воздействию желудочного сока. То ли еще как… Я думаю, все зависит от конкретных обстоятельств.

Точно я знаю только одно Селиванова (а еще раньше — Башлачева) убил именно он. Они отказались перевариваться.

Рок-н-ролл же, в целом, этого даже не почувствовал. Он просто сам, незаметно для себя, превратился в часть этого тотального желудка. И, соответственно, сам стал убийцей.

Так что любителям красивых слов я предлагаю несколько видоизменить старый лозунг "Рок-н-ролл мертв". Новый будет таким — "Рок-н-ролл — это смерть".

Поэтому меня просто трясет, когда Башлачева называют "частью советского рока". Можно, конечно, полемизировать, может ли быть такой человек «частью» чего-либо вообще, но уж в любом случае не такой херни, как "советский рок". То, что он тусовался вместе со всеми и примерно так же играл на гитаре, еще ничего не значит.

А все эти разговоры насчет "преступлений против рока"? Тоже мне, преступление против человечества.

Рок-н-ролл — это тотальный миф. Это форма, которую можно наполнить любым содержанием. Свен Гундлах тоже имеет полное право называться роком. Но имеет право и не делать этого. Поэтому можно очень любить Марка Волана и делать с ним одно и то же дело и при этом не иметь к рок-н-роллу никакого отношения.

Если вдруг выйдет пластинка Янки, то это будет уже не Янка, а пятьдесят, скажем, тысяч одинаковых бездушных кусков пластмассы, которые можно продавать на балке по чирику, или запихнуть на магазинную полку между АВГУСТОМ и Ротару, или вообще выкинуть на помойку. И мы будем выбирать их в «Мелодии» на Калининском, наступая фарце на ноги, и просить: "Девушка, эта Янка какая-то кривая, поменяйте мне ее на другую Янку". А сама она будет смотреть на нас с десятков типографских обложек на полках, такая, какой она была раньше, до размножения путем деления на пятьдесят (или сколько там) тысяч, и какой она уже никогда не будет.