Контр Культ УРа №1 - страница 36
2-й этап начался недавно, годика полтора назад и пока продолжается, Однако начался этот этап не с кино, которое теперь не СОВ, а в основном КООП, а с театра. Киношный показ девичьих титек, снятых на пленку фирмы «Свема» все-таки не до конца убеждал зрителя, и на смену ему пришел театр. Здесь их стали показывать в натуре — сперва робко, очень быстро, потом подольше, поспокойнее. Сейчас на ЭТО можно взглянуть почти везде, почти на любой вкус: ходят по сцене и сисюлюшные оперные примадонны, и плоскогрудые бабушки-травести. Короче, с этой частью теперь порядок полный! Что же касается всего остального — а я имею ввиду, например, попу /а уж если, любезный мой читатель, говорить об эротике в России и не сказать о Русской Попе, то извини-подвинься, как выражается моя невеста — это просто "обоссаться — про войну"/, с этим-то делом пока все гораздо хуже. Вот и пошел я глянуть, как работает с таким материалом драмтеатр Демидова.
Не помню, как назывался спектакль, но помню, как сладко заныло сердце, когда под битловский аккомпанемент на сцену выползла четверка молоденьких русских женщин с голыми фрагментами разной масти. Накал театральных страстей держался на уровне крохотных нейлоновых трусиков, именуемых среди проституток "ниточка в попке". Но самое-то главное — отчего вдруг ужасно захотелось жить и любить до смерти — то, что не соврали газетчики, не обмануло смутное предчувствие: то был наш театр /!/ — совковый, самодеятельный, натуральный, с уродливой грацией, тупоголовой режиссурой, с больной хореографией — такое все сырое-непережеванное, такое все бесстыдно-недоделанное, что, казалось, еще немного и брюки лопнут от напряжения. "Гадко все это, пошло и никакого отношения к искусству не имеет", — скажет, наверное, Марина Тимашева и будет абсолютно права. Вот она мразь-то, разврат в чистом виде. Вот они бывшие целки-буренки, заголившие нынче жопу и грудь, напялившие блядские пояса и черные чулки, приобретенные в кооперативном лабазе. Эх, ма! Хорошо.
В зале все сидели молча, смотрели на чудо. Мужчины держали руку на пульсе. Женщины раздвигали колени, выдыхая спертый воздух. Сзади меня кто-то стонал и теребил спинку кресла. Рядом сидел потрясенный насмерть армянин и синими губами шептал: "Не может быть!" Под конец он все-таки не выдержал и выбежал из зала. Честно говоря, двери иногда хлопали очень громко — особенно в тот момент, когда грузные /тайная мечта всех лесбиянок/, осатаневшие, изрыгающие проклятия на этих «сволочей», прорывались к выходу воспитательницы детских педучреждений и работницы культпросветучебы.
А на сцене тем временем в незатейливом стриптизе показывали кой-какие пикантные подробности. Особенно запомнилась невысокая полноватая плясунья с загорелым животом и круглой бледно-матовой задницей, на которую хотелось выть, как на Луну. Массовый гипноз невиданного доселе распутства притупил боль сожаления о потраченных деньгах. Кстати, вряд ли у кого возникла мысль о том, что спектакль поставлен из меркантильных соображений — уж слишком тогда становится все сложно.
На следующий день было показано почти то же самое, только под музыку покойных Д.Дассена, П.Лёщенко и А.Вертинского. Еще прошел некий спектакль по пьесе Метерлинка, который хотя и был полон всяческих намеков, но в плане эротики безнадежно устарел и потому не привлек особого внимания.
Апофеозом же Демидовских Дней стал томный белогвардейских романс «Конфетки-бара-ночки», исполняемый крупнотелой девицей, во время которого эта бывшая заштатная актриса из погорелого театра Сатиры наконец-то оголила свой последний срам — и, победно выставив вперед неровно подбритый лобок, двинулась в сторону рампы. "Дура! Психопатка!" — вдруг закричала сидевшая рядом со мной дама и закрыла лицо руками. "Ну, вот, — подумал я — грядет уже скоро 3-й этап всероссийской похабщины, когда закружится по Святой Руси хоровод освежеванных женских писек, эррегирующих мужских членов, и все это войдет в нужное русло, встанет на должный уровень, и будет все красиво, эффектно, но так скучно, скучно, господа!" Эх, бляха-муха! Тоска.