Контрабандой из чужого мира - страница 6

— Может, нам это удастся… а может, и нет.

— Все-таки попытайтесь еще что-нибудь выяснить, Мэйхью.

— Конечно, сэр. Но пока Лесси в таком плачевном состоянии, я ничего не могу обещать.

Гримс отправился в каюту снабжения. Сев в кресло, он взял у Сони чашку кофе, который она для него сварила.

— Похоже, дорогая, — сказал он, — в скором времени офицер разведки нам будет необходим ничуть не меньше, чем офицер снабжения.

— Почему?

Он рассказал ей о своей беседе с Мэйхью, и добавил:

— Я надеялся, что он нам сможет помочь, но похоже, что его хрустальный шар в последнее время не слишком хорошо функционирует.

— Он говорил мне об этом, — ответила она. — Он уже жаловался всему экипажу. Но когда мы догоним корабль, то сможем все узнать — кто его строил, вел, и что там произошло.

— Я в этом не уверен, Соня. То, каким образом он появился на радарах третьей станции — возникнув из ниоткуда, — заставляет меня думать, что он прилетел из очень, очень далекого и Чужого мира.

— Патрульная Служба привыкла иметь дело с Чужими мирами, — ответила она, — а наша разведка — тем более.

— Знаю, знаю.

— А теперь, позвольте вашему скромному офицеру снабжения просить своего хозяина и повелителя сообщить день и час ожидаемого сближения с объектом.

— Если не случится ничего неожиданного, то мы сблизимся с объектом ровно через пять суток.

— И капитан крикнет: "На абордаж!" — сказала Соня, явно наслаждаясь перспективой предстоящих событий.

— Именно так, — согласился он, — и я с радостью выберусь из этой летающей консервной банки.

— Честно говоря, я буду рада ничуть не меньше послать к черту эту снабженческую работу и заняться настоящим делом, которому я столько лет училась…

5

С каждым часом расстояние сокращалось, и наконец объект стал виден как тусклая точка в нескольких градусах сбоку от солнца Лорна. Можно было уже воспользоваться мощным телескопом "Мамелюта". Правда, в него мало что удалось разглядеть. Был виден сигарообразный неровный корпус, беспорядочно утыканный антеннами и надстройками. Даже теперь, когда расстояние между ними составляло от силы два десятка миль, по-прежнему не было ответа на запросы, которые делали оба офицера радиосвязи.

Гримс сидел в контрольной рубке и наблюдал, как Уильямс ведет буксир. Помощник согнулся в своем кресле над приборами, медленно и осторожно подвигая свой корабль все ближе и ближе к чужому, с мастерством, которое приходит лишь после долгих лет тренировок. Взглянув в иллюминатор на корабль, он сказал Гримсу:

— Эта штука так раскалена, что вот-вот расплавится.

— Но ведь у нас хорошая радиационная защита, — полувопросительно ответил Гримс.

— Естественно. "Мамелют" должен быть готов ко всему. Помните аварию "Эланда"? Их реактор дошел до критической точки. Мы подцепили их, и я пробрался на борт, чтобы посмотреть, есть ли там кто живой. Пустая затея это была раскаленная радиоактивная сковородка.

"Приятная перспектива", — подумал Гримс. Он стал рассматривать корабль в большой бинокль на подставке. Видно было не намного больше, чем в телескоп с дальнего расстояния. Корабль действительно был раскален от радиоактивности. Но впечатление было такое, что корабль обжарен излучением снаружи, а не внутри. Похоже, выступающие части корабля оплавились, а затем снова застыли, наподобие потухшей восковой свечки. Были видны искривленные остатки опор для приземления. Там были также покореженные опоры, некогда служившие для выдвижных радиоантенн и радарных сканеров, которые использовались при дальних космических полетах.

— Мистер Уильямс, — приказал Гримс, — попробуем подойти к ним с другой стороны.

— Как скажете, шеф.

Короткие ракетные вспышки вжали Гримса в кресло, потом корабль повернул на 180 градусов. У Гримса закружилась голова, и он уже жалел, что сам отправился в эту экспедицию. Он действительно не привык к небольшим кораблям, к резкости их маневров и передвижений. Откуда-то снизу, со стороны столовой, донесся звук упавшей сковороды или кастрюли. Он надеялся, что Соня не уронила эту штуку себе на ногу.

Через несколько минут, когда корабль снова находился в невесомости, она, живая и невредимая, сама появилась в контрольной рубке. Она была бледна от ярости. След густого коричневого соуса на щеке лишь подчеркивал ее бледность. Испепелив своего мужа взглядом, она поинтересовалась: