Контракт на рабство. Рэй (слэш версия «Контракт на рабствою. Регина») [СИ] - страница 10

Послышались аплодисменты, выкрики, женский визг. Лоренцо заговорил, и его голос мягко укутал плечи, защекотал по груди, прокатился от губ к паху, лаская и обещая наслаждение.

— Иди ко мне, — мягко и отчетливо прозвучало в голове.

«Не хочу».

Как же он не хочет идти на сцену. Да еще этот взгляд нечеловеческих глаз. То ли сиреневый, то ли антрацитовый… Жадный, предвкушающий, зовущий. Видальдас чуть шевельнулся, меняя позу. Бесконечная текущая грация. Хищник. Интересно, если попросить у сидхе защиты от вампира, поможет ли это надменное существо? Рэй знал об этом народе только то, что они скрытны, хитры, никогда не лгут и не выносят прикосновения железа. А еще у них есть гламур — магия фэйри, как у вампиров — ментальная. Что один, что второй — два ядовитых жала.

— Иди ко мне, раб.

В этот раз в голосе прозвучала угроза.

Рэй натянул маску и пошел на зов, глядя в пол. Он шел по проходу и кожей ощущал устремленные на него любопытные взгляды. Оценивающие, завистливые, откровенно похотливые. Зрители пришли пощекотать нервы, насладиться представлением, пройти по кромке и не упасть. Для них это развлечение, шоу. Безопасный ужас. Для него это вопрос жизни и смерти. Что задумал этот монстр? Ну, не станет же он его есть на виду у сотен зрителей? Или все же станет?

Лоренцо стоял на сцене живым воплощением элегантной уверенности и улыбался ослепительной улыбкой, бьющей прямо в либидо. Ха, живым. Если верить его библиографам, он мертв уже более пятисот лет. А улыбается так, что ноги подкашиваются. Столько нежности во взгляде, столько влюбленности, словно не раба встречает, а возлюбленного. И голос мягкий, обволакивающий, как меховое покрывало, на котором так прекрасно валяться в холодных объятиях своего господина… Что за?.. Это не его мысли. Рэй бросил взгляд в зал и сразу заметил молодую женщину, сидящую у самой сцены. Ее глаза наполняла одуряющая похоть. Она облизывала губы и не отрываясь смотрела на Лоренцо. Все в зале чувствуют то же, что чувствует Рэй? Этот гад воздействует на зрителей. Но зачем? Чтобы они на собственной шкуре прочувствовали все то, что чувствует жертва вампира?

Рэй подошел к Лоренцо и попытался опуститься на колени, но вампир не дал: он обнял его за плечи, развернул лицом к себе.

— Посмотри мне в глаза, — прозвучало в голове.

Голос, ах, какой голос. Ему хотелось верить, хотелось подчиняться. Рэй поднял голову. Нет. Если он сумеет отравить своим ядом, то сможет призывать Рэя, где бы он ни находился. С этого момента жизнь жертвы будет принадлежать вампиру. А этого нельзя допустить, это та малость, что осталась. То, что должно быть только его. Пусть его тело будет принадлежать этому извращенцу, но свой разум он ему не отдаст.

— Посмотри мне в глаза.

— Нет, — сквозь сжатые зубы процедил Рэй.

— Я все равно сломаю твой разум, но это будет больно, — мягко прозвучало в голове.

— Прочь из моей головы. Прочь, — заорал Рэй. Точнее, ему показалось, что он кричит; на самом деле он едва шептал эти слова.

Давление на спину усилилось: казалось, еще немного — и она сломается. Боль разливалась от висков к затылку. Невыносимая, нестерпимая боль. Сотни буравчиков впились в череп, пытаясь проникнуть внутрь.

— Не сопротивляйся. Подчинись, и ты познаешь ни с чем несравнимое наслаждение.

Голос, который можно держать в ладонях, — осязаемый, ощутимый, мягкий и нежный.

— Нет.

Боль прошла. Что он делает? Зачем сопротивляется? Он ведь хочет провести остаток жизни рядом с этим вампиром. Лежать у его ног, наслаждаться его голосом, ждать ласки. Отдать себя полностью, умереть в объятиях мастера города. Стать прахом в его руках.

— Нет.

Рэй вонзил ногти в ладони. Было больно, но недостаточно. Он упал на сцену и с силой ударил кулаками по доскам. Кисти пронзила молния, и руки онемели. Он бил и бил, сбивая костяшки в кровь, пока боль в разбитых руках не прогнала наваждение. Он лежал, скорчившись на сцене у ног улыбающегося Лоренцо, прижав скованные руки к животу, и ловил ртом воздух. Сердце колотилось где-то у горла, не давая дышать нормально.

В зале наступила полная тишина, словно кто-то повернул выключатель. Она оглушала. Рэй дышал коротко, прерывисто, но слышал только собственное громкое рваное дыхание.