Контрреволюция - страница 8
Вскоре после коронации Николай Второй оттолкнул от себя земскую общественность своими словами «бессмысленные мечтания», сказанными им в ответ на всеподданнейший адрес Тверского земства с самыми скромными либеральными пожеланиями.
Очевидцы приезда Александра Второго в Москву в 1877 году, когда он объявил о войне с турками, свидетельствуют об исключительном энтузиазме, который царь сумел вызвать на Кремлевской площади и в залах дворца.
Мне хорошо памятна бледная картина объявления Николаем Вторым войны с Японией в 1904 году.
Залы дворца были битком набиты офицерами Петербургского гарнизона в парадных формах, но обстановка была совершенно непохожа на обычные дворцовые торжества.
В те времена еще полагали, что войну следует сначала объявлять, а потом лишь начинать военные действия. Потому неожиданное нападение японцев на наш флот в Порт-Артурском рейде[30] называлось вероломным и возмущало всех. Официальной сдержанности, характерной на «высочайших выходах», не было и следа. Всюду шли шумные разговоры, слышались чуть ли не крики, бранили моряков, прозевавших неожиданную атаку, сообщали какие-то фантастические сведения о морском бое, который якобы шел в тот момент… все были наэлектризованы до крайности.
У меня в то время уже созрело решение ехать на войну, я еще накануне подавал рапорт о командировании меня в войска Приамурского округа. Теперь общее настроение охватило и меня, и я ждал чего-то особенного, что вот-вот царь энергичным жестом распахнет двери внутренних покоев, решительными шагами выйдет к собравшимся, громким голосом призовет нас покарать дерзкого врага…
Но вот медленно, как всегда, два придворных арапа распахнули двери, в них показался Николай Второй, с бледным лицом, под руку с матерью, за ними наследник, Михаил Александрович, под руку с царицей, дальше все члены царской семьи по старшинству… Шум в залах мгновенно стих, но царь не сказал ни слова, слышны были лишь постукивания о пол жезлов церемониймейстеров и их французские фразы, когда они расчищали путь для царского шествия… Меня точно холодной водой окатили: того взрыва энтузиазма, которого я так ждал, не произошло, и я знаю, что такое же расхолаживающее впечатление этот царский выход произвел на многих.
Как мала была популярность Николая Второго в войсках, показывает то, что даже его личный конвой отошел от него с необычайной легкостью: 2 марта в Государственную думу[31] явилась депутация от конвоя с требованием ареста офицеров, отказавшихся принимать участие в шествии к Таврическому дворцу.
Вообще говоря, о царе мало кто пожалел, но при всем единодушии в признании революции в различных кругах русского общества очень неодинаково расценивали ее значение и следствия.
Земельные собственники, представители крупной буржуазии, цензовая общественность, интеллигенция, находившаяся на службе капитала и промышленности, хотели видеть в результате революции лишь смену самодержавного царя на конституционного или, в крайнем случае, на президента республики. Других перемен они не хотели, хотя чувствовали, что без каких-то экономических жертв не обойтись. Представители финансового мира видели эти жертвы в помещичьей земле и надеялись, что при наличии этой жертвы им удастся сохранить свободное распоряжение капиталом. Понимали и помещики, что с землей придется расстаться, но все же питали надежду сохранить хоть часть и получить возмещение за забранную у них.
И те и другие ждали разрешения этих вопросов на предстоящем Учредительном собрании[32], и буржуазные политические партии спешили приспособить старые программы к новым политическим условиям.
В то же время налицо был вопрос, разрешение которого не терпело отлагательства: вопрос о войне или мире.
Представители буржуазии и связанная с буржуазными кругами интеллигенция стояли за продолжение войны до победного конца.
Продолжение войны и победоносное ее завершение могли быть желательны для представителей крупного капитала, крупной промышленности и торговли, для многоземельных помещиков: победа могла принести им непосредственные материальные выгоды. Однако этот слой людей, материально заинтересованных в продолжении войны, был очень незначителен в России.