Корабль спасения. Найти себя в Церкви - страница 23

К ж/д вокзалу обычно примыкает базар. То же касается и морского (речного) порта – к нему примыкает зона торговли и бурного отдыха. В этом смысле зона путешествий часто примыкает к зоне жизненной изнанки. Грязи, то есть. Все, что прячется от дневного взгляда на оживленной улице, здесь свободно выпячивается. Лучше всех об этом знает вокзальная милиция и все, кто здесь работает. С аэропортами несколько чище из-за повышенного контроля безопасности и территориального удаления от городов. Если бы город шумел прямо у забора аэропорта, тамошняя милиция возилась бы с теми же проблемами, что и милиция вокзальная. И здесь тоже есть метафизика.

Вокзал – образ границы между мирами, которые на карте обозначены буквами А и Б, и между которыми проложена стрелка маршрута. На границе миров может скапливаться грязь. Будущие мытарства – это что? Это грязь на границе. В аэропорту аналог подобных мытарств – усиленный паспортный контроль. Все чище, но и жестче. Проходя зону контроля в потоке безразличного тебе многолюдства, ты заранее испытываешь нечто связанное со Страшным Судом. И это еще одна черта промежуточных мест – здесь человек, одетый в форму, в любое время может подойти к тебе с вопросом на необязательно понятном языке.

Я, собственно, о чем? Если человек молится только тогда, когда молится, то он никогда не молится. Так один старец сказал. И если человек думает о Боге, только когда храм видит или порог его переступает, то он не думает о Боге вовсе. Думать о Боге можно и нужно в больнице, в вагоне метро, в осеннем лесу и, конечно, в путешествии. Оно, путешествие, обнажает в нашей жизни одну всегда присутствующую, но не всегда заметную черту. А именно: нынешняя жизнь есть состояние не оконченное, но промежуточное. Мы движемся. Над этим стоит задуматься. Это нужно почувствовать. Из этого нужно сделать выводы.

3 июля 2015 г.

Раньше у Родины были закрома. Люди, занятые самыми необходимыми профессиями, в них собирали урожай, о чем отчитывались перед всей страной. При этом людям у телевизоров было чем гордиться, и они не беспокоились за завтрашний день. Еще у Родины были «на гора». Туда – «на гора» – шахтеры из-под земли выдавали уголь, поэтично и раньше нефти названный «черным золотом». И было что-то еще в том же смысловом ряду. По крайней мере, в школьных учебниках были нарисованы комбайны, сыплющие золотое зерно в грузовики; симпатичные шахтеры на фоне терриконов; летчики-полярники; моряки на рыболовецких суднах и проч. Весь праздник мирной жизни охраняли ракетчики, зенитчики, летчики и моряки, нарисованные рядом. Было действительно спокойно. Потом что-то произошло, и масса профессий вместе с людьми, которые ими занимаются, была вытеснена за границу сознания. Не на периферию сознания, а за его границу. То есть, как фигуры в сорванной шахматной партии, люди и профессии были сметены с доски прочь. Природа, не терпящая пустоты, тут же заполнила вакуум аналитиками фондовых рынков, актерами комедийного жанра, пляшущими девицами, банкирами, боксерами.

Люди, вещи и явления обнаруживают свою цену, только исчезая или грозя исчезнуть. Не ценится здоровье, пока оно есть; вечными кажутся родители и их опека; бледным видится привычный пейзаж, и только в чужом палисаднике цветы почему-то красивее. Я помню, как привыкал к «засыпаниям в закрома» и «выдаче на гора» и уставал от них. Но сегодня, когда в массовом сознании искусственно создано впечатление, что только модельеры и творцы зубной пасты пашут, не покладая рук, а хлеб в поле сам растет и уголь из земли сам выплевывается, рабочего человека в смысловом мире стало остро не хватать.

Психологи (многоликие и бесконечные, как английские ученые) нет-нет да и изрекут слово на пользу. Сказано кем-то из них, что, если хотите вырастить из ребенка законченного лентяя, сделайте так, чтоб он не видел вас самих – родителей – трудящимися. Сделайте так, чтобы мать с руками в квашне, отец с отверткой или граблями никогда не отображались на сетчатке ребенка и в его сознании. Годам к семи или раньше (тут психологи расходятся в цифрах) вы получите «на гора» законченного оболтуса, истерика и неряху. Одним словом – аморальную бестолочь. А поскольку, как сказано выше, природа пустоты не выносит, душу, ничем не занятую, заполнит, вслед за праздностью, всякое зло. Можно было бы ограничиться и басней о Стрекозе и Муравье. Но басня целомудренна, а жизнь нет. В басне только «зима катит в глаза», а в жизни – и наркомания, и пьянство, и Содом с Гоморрой. Это что касается отдельно человека, не только не наученного трудиться, но и не видящего, как трудится мать и отец.