Корабль спасения. Найти себя в Церкви - страница 34

Далее. Внешнее участие в жизни православного прихода требует внутреннего внимания к своей сокровенной жизни. Требует борьбы со своими слабостями, покаяния, памяти Божией, соединения повседневных дел с молитвой и проч.

Вот вам четыре вещи, которые, как ни тасуй, будут подобны четырем стенам одинакового размера. Работа, семья, приход, личный малый подвиг. Из этих стен можно построить комнату, о которой сказано: «Вниди в клеть твою и, затворив двери твои, молись так: Отче наш…» и прочее. Незримую келью, я говорю, надо построить из поименованных четырех стен и вести в этой келье умную жизнь в независимости от места пребывания. Ну, а кто и где умирать будет, кому куда еще ехать придется, это Божия святая воля, нам пока неизвестная.

Так я думаю о тысячах русских патриотов, имеющих паспорта без герба с двуглавым орлом. Я думаю, что мы и они не зря и не случайно живем в разных местах. Главное, чтобы мы и они сердечно в молитве составляли одно евхаристическое и патриотическое единство, постигаемое в Духе и не заметное обычному взгляду. Об этом мощном явлении в зарубежных храмах хорошо говорится: «О богохранимой стране Российской и о русских людях во Отечестве и в рассеянии сущих Господу помолимся».

13 мая 2015 г.

Люди любят смеяться. Истинно ли им так весело, как громко они смеются, или за гоготом скрывают люди страх и отчаяние, трудно сказать. Сами гогочущие точно об этом не скажут. Либо себя не поймут, либо тайну не раскроют. Они просто скажут, что им весело, и солгут, не моргнув глазом. Самим себе солгут. Вот мы, начав разговор о смехе, приплели гусей к смеющимся людям, ибо говорим, что те «гогочут». Сейчас приплетем еще и коней, потому что скажем о шумно смеющихся, что те не только гогочут, но и «ржут». Гусь глуп, а конь похотлив. Ржущий и гогочущий человек тоже похотлив и глуп. Иначе бы не смеялся, или смеялся бы меньше и тише. Это не о ком-то далеком и чужом слова. Это о себе самом слова, потому что есть и во мне любовь к смеху. Любовь, за которой скрывают свои черные лица печаль и отчаяние.

Во времена уныния и бессмыслицы смех особенно громок. Пир во время чумы, пир Валтасара, Нероновы оргии, это все ведь – накануне смерти. Накануне гибели без покаяния. Такой смех надрывен. Он – звуковой фон, саундтрек для того самого пира во время чумы. И все пересмешники и хохотунчики, служители индустрии хохота – часто не более чем слуги безумия, воцарившегося в массовом сознании. Вот, представляю себе, как много поводов для смеха предоставил во дни оны грешным современникам Ной.

– Вы слышали? Этот безумец строит уже который год какой-то огромный ящик, и говорит, что будет потоп. Бу-га-га.

– Да, слышал. Он туда собрался животных собрать и уверен, что Бог это ему повелел. Ха-ха-ха.

– Да. Этот ящик он называет ковчегом и хочет плавать на нем, когда мы будем тонуть. Хи-хи-хи.

– Мы? Тонуть? Здесь и дожди-то редки. Я надорвал себе живот от смеха, когда обсуждал вчера с друзьями эту глупость. Рядом ни реки, ни моря. Одни горы. И он уже угробил на свое глупое строительство несколько десятилетий. Можно ли так бездарно распорядиться отпущенными годами жизни? Ха-ха-ха.

– Оставьте в покое этого больного человека. Пусть строит свой огромный ящик и пусть лезет в него, когда начнется потоп, который никогда не начнется. Займемся лучше чем-то более приятным.

И они уходили, не пряча улыбок, на более «приятные» дела, за которые однажды-таки пролился необычный дождь, и размокли горы, и всякая плоть была покрыта водою. А Ной был зрелищем. Он был посмешищем, причем таким посмешищем, которое и многолетнее, и бесплатное. Над Ноем только слепой не смеялся, да и тот, вероятно, подхихикивал, слыша людскую молву.

Говорят, легко смеяться над боксером, но не так легко уворачиваться от его ответных усмешек. И над святыми смеяться легко, пока не пришло время исполнения сказанного. Над блаженными чудаками одно удовольствие всласть поржать, пока в дверь не постучали. Можно даже пресс подкачать, хохоча над затеями святого человека. Многие москвичи подняли тонус, наблюдая за блаженным Василием и его выходками. Мол, зачем ему это, и что за глупость – заниматься подобными делами? Но эти вопросы праздны. Праздны и пусты. Время все расставит по полкам.