Коридоры кончаются стенкой - страница 15

Он позвонил Евдокимову, рассказал о случившемся.

— Меня, Ефим Георгиевич, настораживают не амбиции первого: для партработников такого уровня это естественно. Зачем он так нахраписто лезет в рабочие дела агентов? Что его там интересует? Я очень подозреваю в нем замаскировавшегося врага.

— Логично мыслишь. Возможно, так оно и есть. Но ты с мерами не торопись. Возьми его под контроль. Дай увязнуть покрепче. А с Шеболдаевым я переговорю немедленно. Подготовлю на случай, если тот позвонит. Других вопросов нет?

— Только этот.

— Как работается на новом месте?

— Наследство тяжелое.

— Потому я и направил туда именно тебя. Выправишь положение — в долгу не останусь. Ты меня знаешь. Молодец, что позвонил. Возникнет неотложка — действуй без согласований, время не теряй. Я тебе доверяю и всегда поддержу. Ягода к тебе не собирается?

— Не в курсе. Информации пока не поступало.

— Поступит — звони немедленно.

— Обязательно.

— Ну, будь здоров.

Беседа с Евдокимовым вполне удовлетворила. Настроение поднялось. Он прошелся по кабинету, насвистывая полюбившуюся мелодию.

«Черт возьми, даже не с кем поделиться радостью! — Малкин грустно вздохнул. — Надо вплотную заняться кадрами: без преданных людей дело не склеится».

Засветло Малкин был уже на ногах. Сработала привычка поздно ложиться и рано вставать. Взглянув на спящего Кабаева, предупредил жену, чтобы не будила его, выпил кофе и вышел из дома. Алексей возился с машиной во дворе на бетонированной площадке. Завидев хозяина, сел за руль и запустил двигатель.

— В отдел? — спросил коротко, когда Малкин тяжело плюхнулся на сиденье.

— В отдел. Как спалось?

— Нормально.

— Сегодня поездок не будет. Можешь заняться машиной.

— Отлично! — обрадовался шофер. — Я как раз хотел просить вас об этом. Что-то карбюратор выкомаривает.

— Вот и приведи в порядок. На этой неделе поедем в Ростов.

— Надолго?

— Как придется.

— Понял. Значит, минимум на три дня.

Малкин промолчал. Было не до разговоров. С похмелья кружилась голова, подташнивало, ноги подрагивали и заплетались.

Когда шофер подрулил к подъезду горотдела, он неуклюже выбрался из машины и пошел, пошатываясь, тяжело ухая по ступеням. Молча выслушал доклад оперативного дежурного и, кивнув в знак одобрения, пошел к себе. В кабинет вошел через запасной ход; минуя приемную. Не успел сесть за стол, позвонила секретарь.

— Иван Павлович, извините за беспокойство, здравствуйте!

— Что случилось? — спросил недовольно, не отвечая на приветствие.

— К вам сестра-хозяйка дачи Ворошилова. Галина Лебедь.

— Что ей нужно?

— Говорит, по личному вопросу.

— Для личных вопросов есть приемные дни.

— Она очень просит, Иван Павлович! Говорит, что дело сверхсрочное и чрезвычайно важное.

— Я занят. Пусть ждет, если невтерпеж. Я приглашу.

Галина Лебедь — новоиспеченный агент Малкина.

Неделю назад она без колебаний приняла его предложение о сотрудничестве. Условие, правда, выставила кабальное: работать будет только с ним и ни к кому другому на связь не пойдет.

— В жизни агентов масса неожиданностей, — возразил Малкин. — Нужна будет помощь — к кому обратишься?

— К вам.

— Меня на месте нет. Я в командировке. А дело срочное.

— Выкручусь.

— Можешь выкручиваться сколько твоей душе угодно, если вопрос будет касаться лично тебя. А если завладеешь информацией, касающейся других людей, а то и государства?

— Тогда пойду «на Вы» как любая добропорядочная гражданка. Обращусь к одному из ваших замов или начальников отделений.

— Это, конечно, не выход, но… ладно! Тебе видней, — согласился Малкин, а про себя подумал: «Дура набитая! Замараешься пару раз — заставлю бегать по струночке и делать то, что тебе прикажут».

Приметил он Галину давно. Красивая, общительная, для женщины — очень даже не глупая. Решил приспособить к чекистской работе. Вербовка состоялась раньше, чем намечал, и прежде, чем сделал необходимую в таких случаях установку. Так сложились обстоятельства. Псевдоним Галина выбрала сама, снова проявив своеволие: «Виржиния!» — выпалила сразу, как только зашел об этом разговор.

— «Виржиния»? — удивился Малкин. — Почему именно «Виржиния?» Не лучше ли попроще — «Мария, скажем, или… «Ябеда»?