Корни камня - страница 2

стр.

— Ивар, — тихо попросил Саня.

Он смотрел, как движутся ее губы. Ни у одной из женщин Города нету таких круглых розовых губ в обрамлении едва заметных золотых ворсинок. Еще несколько часов назад отец пробовал эти губы на вкус.

Отвратительно. Цветная имитация из учебника физиологии — Ивару никогда не нравились эти уроки. Посмотрите, дети — вот пестик, а вот тычинки…

Она пользуется духами. Она не носит стерильного белья, и потому у нее есть свой собственный запах — запах кожи и сладкой косметики. Душный запах.

— Ивар…

На экране тянулись теперь ничего не значащие кадры; равнодушный голос дважды повторил, что пропала без вести шлюпка, бортовой номер такой-то, с тремя членами экипажа… «Исчезновение связывают с именем находящегося в розыске Кая Коваля, местонахождение… Всякий, кто располагает сведениями…»

— Ивар, неужели ты думаешь, что отец… способен… забыть маму?!

«…и поставить об этом в известность службу безопасности».

С экрана смотрело жесткое, длинноносое лицо с тонкой полоской усов над узкими губами. Старый фотопортрет, и дрянного качества.

— Ивар… Регина, ну, у них… Это другое. Не надо… осуждать.

Ивар повернулся, чтобы ответить — в этот момент динамик над дверью тихо спросил:

— Мальчики, можно?..

Он почувствовал запах прежде, чем она переступила порог. Точно такая же, как была только что на экране — свежая и смеющаяся; Ивар понял вдруг, что не видит на ней одежды, что взгляд его проникает сквозь ее легкий просторный костюм.

Она поймала его взгляд. Ивар готов был поклясться, что она и поняла его, но вместо того, чтобы смутиться, тепло улыбнулась:

— Что с тобой, малыш?

Мутная волна стояла у самого горла; Ивар понял, что захлебнется, если не ответит этой благоухающей твари.

И он ответил.

…«Герцогиня» была маленькой шлюпкой, подарком Сане на пятнадцатилетие очень дорогая, красивая, удобная в управлении вещь с целым веером встроенных маршрутов.

Ивар взломал автопилот на шестой минуте после старта. Саня смолчал, потому что была та утренняя сцена, ласковая рука Регины на Иваровом плече и все, что за этим последовало… Саня вспомнил пятна, покрывавшие белое лицо брата — и смолчал.

Над главным экраном покачивался лохматый чертик на липучке — раздумывая о направлении, Ивар сосредоточенно крутил ему хвост. Потом щелкнул по клавиатуре. Саня вскинулся:

— Эй, ты чего?..

— Все свалишь на меня, — сказал Ивар сквозь зубы.

— Это запрещенный объект!

— Да?! Нет ничего запрещенного! Нет запрещенного, ясно?!

Саня замолчал, будто бы проглотив язык.

Во всех экранах рос, надвигался выпуклый бок планетки-спутника: грязно-желтый, как ломоть неаппетитного фрукта; вызывающе задрав колени, Ивар возлежал в кресле перед пультом. В кресле поместились бы еще как минимум два Ивара.

— Ну пожалуйста… — тихо попросил Саня. — Ивар…

Компьютер перебил его, злорадно мяукнув:

— Посадка запрещена! Посадка на объект «Пустыня»…

Хищным охотничьим движением Ивар потянулся к динамику. Беззвучно утонула кнопка — голос, поперхнувшись, умолк, зато на экраны внешнего обзора выполз орбитальный сторож, маленький, воинственного вида спутник-автомат.

Саня почувствовал необходимость быть решительным. Настолько решительным, что даже способным ухватить брата за воротник:

— Так, игрушки кончились. Выходи из-за пульта… Ну-ка!

Не пытаясь сопротивляться, Ивар поднял на него огромные голубые глаза:

— Давай… Тяни меня. Можешь еще лбом о стенку…

— Ах ты провокатор сопливый!

— Давай… Вот-вот…

Орбитальный сторож считал позывные «Герцогини» — и смущенно потащился прочь. По-видимому, весь флот, принадлежащий лично Командору, имел на этот счет некую специальную маркировку.

— Вот, — сказал торжествующий Ивар.

Саня опустил руки.

Сегодня утром Ивар плакал, забившись в узкую, как щель, душевую — плакал и думал, что его никто не видит.

— Ивар… Никто просто так ничего не запрещает. Раз запретили — значит, опасно. Опасно!.. А отец…

— Пусть спросит, я ему объясню… Я объясню ему, что если он может позволить себе…

— Замолчи! Об отце…

К удивлению Сани, Ивар печально согласился:

— Да… Отец. Зато она… Она…

Саня вспомнил, какое у Регины было лицо. Когда она услышала… Гм. А на ребенка, вроде бы, обижаться не пристало…