Король-нежить - страница 5

Кто-то заходил так далеко, что напрягал усталое от работы тело, чтобы зайти в игру. Кое-кто даже заходил в игру после большой ссоры с женой по той причине, что он с семьей проводит мало времени. А некто, смеясь, говорил, что взял оплачиваемый отпуск.

Были времена, когда они проводили весь день болтая и восхищаясь простыми историями. Были дни, когда они планировали приключения и собирали сокровища. Времена, которые они проводили в рейдах или захвате замков враждебных гильдий. Дни, когда они уничтожали каждого найденного скрытого босса. Они нашли бесчисленное множество неисследованных ресурсов. Они размещали различных монстров в своей базе и отбивали атаки вражеских игроков.

Но сейчас никого не осталось.

Тридцать семь из сорока одного человека вышли из гильдии, и хотя оставшиеся трое номинально оставались её членами, Момонга не мог вспомнить последний день, когда они приходили, за исключением сегодня.

Момонга открыл консоль и зашёл на страницу с рейтингом. Однажды они стояли на девятом месте из более чем восьми сотен гильдий, но сейчас опустились на двадцать девятое. Тем не менее это не так плохо, по сравнению с сорок восьмым, их самым низким местом в рейтинге. Гильдии удалось сохранить своё место не из-за подвигов Момонги, а благодаря предметам, оставленным его старыми товарищами, — реликвиям прошлого.

Хотя сейчас гильдия была в руинах, было время, когда она сияла.

— Плод тех времен.

Оружие их гильдии — посох Аинз Оал Гоун.

Во время такой разрухи Момонга не хотел брать с собой оружие, наполненное их славными воспоминаниями. Однако его охватило противоречивое чувство. Всё это время Момонга подчеркивал важность голоса большинства. Хотя он был Гильдмастером, на самом деле он исполнял только мелкую работу, например общался с людьми. Вот почему в эту секунду, когда вокруг никого не было, ему впервые захотелось использовать свою власть Гильдмастера.

— Этому наряду не хватает величия, — пробормотав самому себе, Момонга нажал несколько кнопок консоли и оснастил свой аватар экипировкой, подобающей позиции видного Гильдмастера.

Экипировка в Иггдрасиле подразделялась в соответствии с количеством характеристик. Чем больше характеристик, тем выше качество оружия. Начиная снизу, классы были такими: простые, неплохие, хорошие, отличные, наследственные, реликтовые и легендарные. Но сейчас Момонга вооружился до зубов в высший класс — божественный.

На лишённых кожи пальцах было девять колец, каждое с различной силой. Более того, ожерелье, перчатки, ботинки, плащ и браслет были все божественного класса. Даже по одной стоимости это были шедевры огромной ценности.

С плеч свисала великолепная мантия, а в ногах рябела тёмно-красная аура. Хотя аура была беспокойной и зловещей, это не было умением Момонги. Он просто встроил эффект «хаотической ауры» в мантию, поскольку осталось некоторое свободное место на визуальное улучшение. Прикасаться к ней было совершенно безвредно.

В уголку зрения выскочили многочисленные значки, указывая, что у него увеличились параметры. Снарядив себя с ног до головы, Момонга удовлетворенно кивнул — вот это подобает Гильдмастеру. Затем протянул руку и взял посох Аинз Оал Гоун.

Как только он схватился за посох, тот выбросил вихрь тёмно-красной ауры. Иногда формировались человеческие лица в агонии и исчезали. Лица были настолько живописны, что казалось, будто можно услышать их болезненные голоса.

— …Нездоровые детали.

Высший посох, который после своего создания никогда не был в чьих-то руках, в преддверии конца Иггдрасиля попал в руки его изначального владельца.

Снова проверив значки, показывающие резкое увеличение параметров, он также почувствовал легкое одиночество.

— Пошли, символ нашей гильдии? Нет, не так… Пойдём, символ нашей гильдии.

Момонга покинул зал, который назывался Круглым столом.

Любой член гильдии, надевший кольцо гильдии, при входе в игру автоматически появится в этом зале, если только не было особых обстоятельств. Если вернётся кто-то ещё из согильдийцев, он точно появится здесь. Однако Момонга понимал: никто сюда не вернётся. Во время последних мгновений Великого Склепа Назарика остался он один.