Король Руси - страница 3

— Все? — Холодно спросил Иван у кузена.

— Как все? Нет! Поганую папистку взял в жены? Взял. Да по дьявольскому латинскому обряду. Соблазном дьявольским прельстился? Прельстился. И надел на себя зубастый венец проклятый. Да и папистов привечаешь, вместо родственной крови. Вот что говорят все вокруг. А потом добавляют, что ты продал душу свою!

— И многие так говорят?

— Да хватает.

— А может быть это ты сидишь да выдумываешь?! — Прорычал Иоанн.

— Нет! — Поднялся и громко произнес Великий князь Рязанский Василий Иванович. — Все верно он говорит. По всему выходит, что душу ты заложил, не устояв перед дьявольским искушением. Баба-то твоя, видать какой приворот сделала. Вот рассудок и померк.

— Верно! — Начали вторить ему и кое-кто из бояр московской службы, что прибыли на свадьбу, а попавшие на поминки. И литовские бояре. Ведь времена феодальные и война войной, а отношения отношениями. Вот они на свадьбу и явились. Не все, но кое-кто заехал.

— Истину тебе говорю, — продолжил Василий Иванович. — Одумайся! И вели погнать со двора эту дрянь. — Произнес он, указав на Элеонору Арагонскую, что сидела по правую руку от Иоанна. — Прогони ее! Прогони этих папистов проклятых! Покайся перед Патриархом за свои злодеяния! И прими руку Зои Палеолог!

— Что ты себе позволяешь?! — Взревел Иоанн, терпение которого было не безгранично.

— Правду! Али она неудобна и глаза колит?

— Это не правда! Это блажь!

— Ой ли!

— Шапку праотеческую вспомнили? Мерзавцы! А чего забыли упомянуть, что хан Узбек подарил ее нашему предку в насмешку? Как любимой жене. Ведь шапка — женская. А вы чего мне тут предлагаете? Принять с торжеством сей убор головной и унизиться вслед за родителями нашими, преклоняясь перед степью?

— Что ты городишь?

— А что ТЫ городишь? Я степь бил. В открытом бою. И силой оружия вырвал свободу от дани нашей земле. А ты склоняешь меня вновь признать Русь любимой женой Орды? А? Мерзавец!

— А латинянка тебе почто? — Воскликнул Михаил Борисович Тверской, видя, что коллега из Рязани несколько смутился отповедью короля, терять же инициативу было опасно.

— А эта гнилая кровь тебе почто? Зачем за Палеологов мне говоришь? Они Империю свою всю по миру пустили. Хочешь, чтобы и Русь также? Али подкупили тебя недруги?

— Совсем рассудка лишился… — покачал головой Василий Иванович, который кое-как собрался с мыслями и вновь включился в полемику.

Еще минут пять попререкались, а потом погнал их Иоанн спать. Дескать, перепили и буровят всякое. Однако, все, кого Иоанн выгнал, не стали ждать утра для более вдумчивого разбора полетов и вероятного судилища. Они взяли «руки в ноги» и спешно покинули Москву. Как тати. В ночи. Опасаясь, что король по утру сотворит непоправимое.

Сам Иоанн не желал принимать решения на хмельную голову. Однако узнав утром об их бегстве, пришел в ярость.

— Тише, тише, — обняв его и прижавшись приговаривала Элеонора. — Тише…

— Ты хоть понимаешь, что они просили?

— Думали, что ты бузу прямо на поминках устроишь. Полезешь драться. Они тебя в этой свалке и зарежут.

— Что?! — Вскинулся Иван.

— Поверь, я знаю, что говорю, — печально улыбнулась Элеонора. — Но надо было их сразу вязать. Или даже резать.

— Резать?

— А ты разве не понял? Ты видел, что они заодно? Вряд ли пьяному делу можно так сойтись. Помнишь, как верные тебе люди стали окружать тебя?

— Да. Но так и не понял, зачем.

— Эти спорщики твои за оружие время от времени хватались. И смотрели на тебя очень хорошо. Если бы верные люди не вышли вперед, прикрывая тебя собой, то эти злодеи без всякого сомнения набросились бы и постарались убить и тебя, и меня.

— Ты сгущаешь краски.

— Я клянусь тебе.

— Тебе это могло лишь показаться.

— Можешь спросить у кого угодно, кто верен тебе. Спроси, почему они стали приближаться? Спроси, почему демонстративно положили руки свои на рукоятки мечей да сабель?

Иоанн замолчал, пытаясь восстановить в памяти детали минувшего вечера. Но получалось это очень плохо. Слишком он увлекся алкоголем. Или нет?

— Слушай, а сколько я выпил?

— Три бокала вина.

— Три? Всего три? Ты уверенна?

— Я считала, — несколько замявшись, произнесла она. — Не хотела, чтобы ты напился. Но видно не успела остановить.