Король Шломо - страница 13

Король Шломо велел Габису оставаться с детьми, а сам с Наамой пошёл осматривать размеченный на земле двор и уже готовый каркас будущего Храма. Но прежде, чем идти, он подозвал приставленного к строителям писца и спросил:

– Что у тебя там записано про пристройку?

– Сейчас, – сказал писец. – Вот: «Снаружи к стенам Храма пристроят боковые комнаты. Их нижний ряд будет иметь ширину пять локтей, средний – шесть, а верхний – семь», – свернул папирус и пояснил: – Так образуются уступы, и брёвна будут лежать на них, а не внутри стен.

– Хорошо, – сказал король Шломо. – Записывай и дальше.

Снизу доносились крики погонщиков и скрип колёс – это на быках поднимали на гору Мориа доски для Храма.

А начинался Деревянный путь в горной области Леванон в Цоре. Там, в лесу, названном «Сад богов», жрецы Цора позволяли рубить кедры, сосны и кипарисы для стен и перекрытий своих капищ, для священных лодок Египта и Вавилона и вот теперь ещё и для Храма в Ерушалаиме. Сад богов стоял высоко на горе. Бронзовыми пилами рабочие за неделю перепиливали один кедр, и он не падал – так часто росли там деревья.

Король Шломо наложил повинность на все племена иврим каждый месяц посылать на работы в Леванон по десять тысяч человек. Кедровые и кипарисовые стволы спускали с гор на верёвках и волокли к морю. Отсюда их переправляли на другой берег Цорского пролива, где стволы принимали иврим из племени Ашера, связывали в крепкие плоты, чередуя разные породы деревьев, дожидались нужного течения, спускали на воду и сплавляли вдоль побережья на юг, к Яффо. Там иврим принимали плоты, разбирали их, под присмотром цорских мастеров распиливали стволы и грузили на присланные из Ерушалаима повозки.

Цоряне, плавая вдоль побережья, изучили Верхнее море[10] и знали, в каком месяце какие течения помогут плотам доплыть до Яффо. Время, подходящее для спуска деревьев на воду, они держали в секрете от чужеземцев, а переправу их через Цорский пролив не доверяли никому. Когда драгоценный лес проплывал мимо берегов, особенно возле порта Дор, тамошние иврим сопровождали плоты на лодках, следя за тем, чтобы ни один драгоценный ствол не попал в руки к морским разбойникам, то и дело внезапно налетавшим с островов на богатые караваны с утварью для храмов в Египте.

Ещё раньше, чем начал прибывать лес из Леванона, по всей Эрец-Исраэль стали заготовлять камень для Храма. Восемьдесят тысяч каменотёсов и семьдесят тысяч носильщиков трудились в горах. В Ерушалаим везли большие, тщательно обтёсанные камни, приготовленные для строительства.

Советник Ахишар распоряжался людьми и всеми материалами, необходимыми для постройки Храма. Король Шломо каждую неделю требовал от него отчёта.

С появлением короля Шломо на горе Мориа строители, и цоряне, и иврим, остановили работу. Народ сбегался посмотреть на своего молодого короля, хотя бы через оцепление стражи. Шломо и Наама обходили двор, разглядывая постройку. На уже законченном каменном каркасе здания крепили кедровые доски с вырезанными на них бутонами и распустившимися цветами папируса. На пол постилали кипарисовые доски.

Шломо рассматривал резные изображения на досках, изготовленных для стен Двира – самого святого места в Храме. Оказавшийся рядом строитель-цорянин по-своему истолковал внимание короля.

– Не беспокойся, камня не будет видно за досками. Их уже начали покрывать золотыми листами, чтобы сохранить орнамент. И жертвенник для воскурения ароматических трав, который поставят вон там, тоже покроют золотом. Поэтому он будет называться «Золотым жертвенником».

Шломо подошёл к доскам. Мастера вырезали на них херувимов и пальмы.

Вдруг закричала Наама. Шломо обернулся, увидел, что она испуганно смотрит на угол Храма и бросился к ней.

– Кто тебя так напугал? – спросил король, подбегая к жене.

– Там… вон… там стоял какой-то человек. Лицо… прикрыто платком. Он показывал мне… нож.

Шломо обернулся к стражникам:

– Найти и привести сюда!

Стражники вернулись, не найдя никого подозрительного. Наама поверила, что человек с ножом ей только померещился, и успокоилась.

Возвращаясь, Шломо с Наамой ещё издали услышали смех своих малышей. Габис изображал злодея: гудел в усы и говорил басом. Дети во все глаза смотрели на весёлого чужестранца.