Королёв - страница 24

К. опять пнул его ногой, но было уже поздно: Маршал обратил на Ц. свой начальственный взор.

— На Марс… — сказал он. — На Марс… так-таки через несколько лет?! А?I

В ясных глазах его светилось детское, восторженное, обалделое любопытство, которое, впрочем, он тотчас — быстрым движением ресниц — поспешил погасить.

— Да, это все очень… гм… Ну, это дело будущего… Товарищи, я бы хотел… (а сам продолжал украдкою ласкать Ц. заинтересованным взглядом) …хотел бы заслушать данные о пороховых…

Почему-то люди всегда хотят выглядеть друг перед другом более кровожадными и скучными, чем на самом деле.

Палящая жара, от которой герань совсем иссохла; следователь, раскачиваясь на стуле, расстегнув ворот рубашки, обмахивает себя сложенным вдвое тетрадным листком.

— Сергей Палыч, давайте-ка мы с вами поступим так: напишите, кто вас вербовал. Просто на клочке бумаги напишите… Протокол составлять не будем, все останется между нами… Директор института Клейменов вербовал вас? И вас, и вашего приятеля Глушко, и Лангемака? Ведь так?

— Никто меня никуда не вербовал.

Почему-то К. довольно давно уже не били. И у стены он больше не стоял, а сидел на стуле. И конвейер совсем сломался: на ночь кабинет запирали. К. уводили в другое помещение — камеру. Я не мог понять причины этих перемен. Неужели они догадались, что пружинки, на которые требуется нажать, чтобы сломить сопротивление К., помещаются не в теле его, но в душе? И что это были за пружинки — девочка в синем платьице, женщина с золотой косой?

— Вина Клейменова доказана: выполнял указания врага народа Тухачевского… А вы выполняли указания врага народа Клейменова, следовательно…

— Ничего подобного, — огрызнулся К. Он теперь не казался мне таким потерянным, почти лишившимся рассудка, как в первые дни своего заточения: то ли я уже привык видеть его таким, то ли он уже привык к своему нынешнему положению — человек (да и марсианин, в общем-то, тоже) может привыкнуть к чему угодно.

— Постойте, постойте! — с видом искреннего удивления произнес следователь. — Вы работали в НИИ-3?

— Разумеется, работал.

— А институтом руководил Клейменов. Троцкист. Немецкий шпион. Вредитель. Это он сам признал. Так вы выполняли его указания?

— А вы бы на моем месте не выполняли? Как можно не выполнять указаний своего начальника?

— Вопросы задаю здесь я. (Беззлобно, спокойно, как будто откликаясь на спокойствие самого К.) А вы — отвечаете. Понятно?

— Понятно.

— Тогда давайте еще раз: вы выполняли указания Клейменова?

— Выполнял.

— Слава богу! Вы понимаете, что, выполняя вредительские указания, вы тем самым совершали вредительство?

— Весь институт выполнял указания Клейменова… Вы тоже выполняете приказы своего…

— Мое начальство, будьте добреньки, оставьте в покое. И я вас не спрашиваю обо всем институте. С институтом мы еще разберемся.

Вот этому К. безоговорочно верил: разберутся; и от этой уверенности ему было так же худо, как тогда, когда следователи произносили имя его маленькой дочери… почти так же — а может, даже хуже? Этого я не могу определенно утверждать…

— Разберемся, дайте только время… гадюшник ваш выжжем каленым железом, карающим мечом…

Почему-то К. видел при этих словах не клубок свивающихся змей, не раскаленные щипцы, а — столы, кульманы, фанерные перегородки, девушек в белых халатах… «Сергей Палыч, бутербродик хотите?» — «Спасибо, Ира». — «Девочки, девочки, Сережа-то у нас нынче в галстуке новом — видели?» — «Тихо ты, Лариска, он тебе за „Сережу“…» — «Ах, девчонки… Говорят, у него с женой — не очень…» — «Мало ли что говорят».

— Вы мне не толкуйте про институт. Вы за себя отвечайте.

— Я уже ответил. Да, я выполнял приказы Ивана Терентьевича — между прочим, партийца со стажем, красного командира…

— Да уж, шашкой для виду махать — это ваш Клейменов мог. Сколько его на бюро песочили — все без толку… Грубый, некомпетентный… Сразу-то, к сожалению, не поняли, что не в грубости дело. И что касается компетентности — очень даже он был компетентен, во вредительстве-то…

— Я не зна…

— Послушайте, я не понимаю, как могло получиться, что вы стали на него работать!