Королева мести - страница 11

Вдруг однажды я услышала, как кто-то отвел полог, но вслед за этими звуками не последовало быстрых шагов служанки. Так я поняла, что пришел Эдеко. Я лежала на полу, свернувшись калачиком, лицом к стене, укрытая большим количеством шкур, чем того требовала погода. Лишь несколько мгновений я сумела заставить себя смотреть на Эдеко. Он не стал закрывать за собой завесу, и дневной свет лился внутрь моей берлоги, истязая мои несчастные глаза.

— Ты не сдержал слова, — прохрипела я. Мне не доводилось разговаривать с тех пор, как Эдеко приходил в последний раз, и мой голос превратился в голос старухи.

— У Аттилы много дел, — пробормотал Эдеко.

Глаза все еще не могли привыкнуть к свету. Я видела лишь его силуэт, не в силах рассмотреть лицо.

— Так много, что некогда встретиться с женщиной, подарившей ему меч войны? — горько заметила я.

— Смело сказано, — отозвался Эдеко.

Да, я была смелой, но не потому, что ощутила живительный прилив силы духа и осознания цели. Напротив, я настолько ослабла и душой, и телом, так близка была к смерти, так желала ее, что больше не боялась ни слов своих, ни поступков. Удивительно, что у меня еще сохранилось достаточно разума, чтобы вообще вспомнить о мече. Уже давно он казался мне чем-то призрачным, видением из сна, не больше. Я обернулась к стене и натянула на голову шкуры.

— Вставай, — сказал Эдеко. — Я отведу тебя к Аттиле.

Теперь его голос звучал мягко, и это задело меня за живое. Какое он имеет право говорить со мной с такой нежностью после того, как бросил меня в одиночестве корчиться в темноте, цепляться за остатки рассудка, тонуть в собственных отвратительных мыслях? Я снова повернулась, чтобы посмотреть на него. Теперь я хорошо его видела. Он стоял прямо надо мной. В ярко-голубых глазах я читала жалость и отвращение. И это я их вызывала. Я превратилась в животное. Волосы сбились, тело было влажным от пота и смердело даже сквозь кучу шкур. Но до этого состояния меня довело его пренебрежение.

— Ты должна встать, — заявил Эдеко. — Если тебе это не под силу, я позову на помощь охранника.

— Поди прочь, — пробормотала я, но Эдеко не ушел.

Он лишь терпеливо смотрел вниз, на шкуры. Спустя какое-то время я отбросила их в сторону и разогнула затекшие руки и ноги. Повернувшись на живот, я заметила последнюю принесенную мне трапезу, которой не побрезговали только мухи. Я не могла вспомнить, когда в последний раз ела. Все мое тело сотрясалось от дрожи, когда я встала на колени. Эдеко молнией протянул мне покрытую перстнями руку, чтобы помочь, но я отпрянула в сторону, предпочитая упасть. Его рука все еще стремилась ко мне, и я заметила, что ладонь была красной и покрытой волдырями. Я собрала всю слюну и плюнула на нее. Эдеко медленно сжал плевок в кулаке. Никто не знал, что сейчас произойдет, поэтому мы оба застыли. Но Эдеко спрятал кулак.

— Вставай, Ильдико, — повторил он.

Его решительность привела меня в ярость. Я поднялась на ноги и какое-то время просто стояла, стараясь справиться с головокружением и отстраненно наблюдая за тем, как Эдеко берется обожженной рукой за мое плечо, чтобы вывести меня наружу. Выйдя из хижины, я зажмурилась от солнца. Качнулась, но на этот раз не отпрянула, когда Эдеко меня поддержал. Восстановив равновесие, я кивнула. Эдеко же, взяв своего коня под уздцы, отвел меня за хижину. Обнаружив на некотором расстоянии от себя обычную человеческую жизнь, я испугалась. Оказывается, я начисто забыла и о городе, и о его жителях. Я забыла, как выглядит эта крепость, бесконечное небо над головой, колеблемые ветром травы с возвышающимися над ними домами, высокие деревянные частоколы. Все время, пока мы медленно подходили к тому месту, где бурлила жизнь, Эдеко держал меня под локоть. Эта жизнь казалась мне иллюзорной, призрачной, но тем не менее, когда мы приблизились к людям, я стыдливо опустила голову, потому что даже враги не должны были видеть меня в таком состоянии.

Мы прошли мимо ограды к следующему частоколу, который я видела в день своего прибытия. Время тянулось бесконечно долго, и мне все казалось, что я слышу смешки и издевки за своей спиной. Когда мы достигли ворот, Эдеко передал коня часовому. Потом ворота открылись, и мы снова оказались в похожем на тоннель помещении, которое вело к внешнему миру. Мне подумалось: неужели меня сейчас освободят? Или, вернее, выбросят на лесные просторы, без коня, оружия, еды и питья, чтобы я прожила ровно столько, сколько смогу обороняться от хищников? Но после долгого заключения я согласна и на несколько шагов свободы, пусть даже они окончатся падением без сил. Однако где-то на середине тоннеля Эдеко провел меня в одно из многих ответвлений, к деревянной двери, видневшейся в самом его конце. Он тихо стукнул в дверь всего один раз, и она отворилась, открывая большую каменную ванну под деревянной крышей. Женщина у двери отступила назад, чтобы дать нам пройти. В комнате были еще четыре женщины, по обе стороны от ванны, и все они низко поклонились Эдеко.