Королева Виктория - страница 17
Народ же был безутешен. «Нация, обожавшая очаровательную принцессу Шарлотту, потеряла ее, такую счастливую, такую красивую, преисполненную самых радужных надежд, — писала отцу княгиня Ливен, жена российского посла. — Невозможно отыскать в истории народов и семей другого события, которое вызвало бы столько слез и горя, сколько это. На улицах можно наблюдать множество плачущих людей низших сословий, а церкви постоянно переполнены. Закрытые в течение двух недель лавки — факт еще более красноречивый, ведь речь вдет о нации, большая часть населения которой живет торговлей. И, наконец, все, от первого до последнего, пребывают в такой тоске, которую невозможно описать».
Для Леопольда этот национальный траур обернулся выгодой: парламент оставил в его владении Клермонт и назначил годовое содержание в размере 50 тысяч фунтов стерлингов пожизненно. Страна же не знала, в чью сторону ей теперь поворачиваться. Как писал Шелли в своем знаменитом сонете, англичанам больше некого было любить:
Парламент, голосовавший за назначение принцам рент и списание их долгов, и Англия, долгие годы содержавшая их всех, требовали у них наследника. На что герцоги, осаждаемые кредиторами, отвечали, что государство должно назначить им за это свою цену. «Если правительство настаивает на моей женитьбе, — писал герцог Кларенский своей матери, — пусть оно скажет, что может и собирается мне предложить в качестве содержания. Поскольку, если я не буду знать заранее их намерений в отношении денег, я не смогу сделать никакого предложения даже самой последней из принцесс. У меня десятеро детей, которые полностью, то есть абсолютно от меня зависят. Мой суммарный долг составляет 40 тысяч фунтов стерлингов, с которого я, естественно, выплачиваю проценты, и это не говоря о текущем долге, равном 15 тысячам фунтов стерлингов».
Подобный же сигнал поступил от герцога Кентского. В момент смерти Шарлотты он находился в Брюсселе без гроша в кармане. «Мое содержание в случае женитьбы (если я, конечно, женюсь) ради появления наследников, по моему разумению, должно быть таким же, какое получил после своей женитьбы герцог Йоркский. Речь тогда шла о женитьбе ради продолжения рода, и один лишь этот факт послужил основанием для назначения ему содержания в размере 25 тысяч фунтов стерлингов, не считая всех остальных доходов. Я соглашусь на эти условия несмотря на то, что с 1792 года деньги заметно обесценились. Что касается погашения моих долгов, то я не считаю этот вопрос первостепенным. Даже наоборот — это государство еще много чего должно мне».
Этот базарный торг возмутил парламент, отнюдь не склонный к растранжириванию государственных средств. Особенно негодовала оппозиция. В результате столь бурных дебатов, что их пришлось проводить при закрытых дверях, герцогам пришлось удовольствоваться дотацией в 6 тысяч фунтов стерлингов в год. Да и эти деньги будут вычитаться из того содержания, что полагалось их отцу, безумному королю Георгу III. Национального героя Англии герцога Веллингтона такое решение порадовало: «Герцоги нанесли личные оскорбления двум третям английских джентльменов. Стоит ли удивляться, что палата общин захотела отомстить им? Ей представился удобный случай, и, черт побери, я думаю, у нее были все основания не упустить его!» Герцог Кларенский тут же открыл охоту на невест, но с полдюжины претенденток ответили отказом на предложение этого папаши десятерых детей. «Так, значит, он хочет стать королем, жениться и завести детей?! Бедняга! Да поможет ему Бог!» — воскликнул с издевкой его брат Эдуард, герцог Кентский. Сам же он остановил свой выбор на сестре Леопольда Виктуар Лейнинген, тридцатидвухлетней вдове, болтливой и амбициозной, у которой уже было двое детей от первого брака: Чарльз и Феодора. Таким образом он рассчитывал обратить себе на пользу ту популярность, которую снискал у английского народа супруг покойной принцессы Шарлотты.