Королевская семья - страница 7

Даже то, что та легендарная женщина была родной прапрабабушкой принцессы, не вызывало у девушки уважения к ней. На памяти вертелись только какие-то строчки, что она была роковой, коварной и прославилась, собственно говоря, по причине того, что всегда уступала своим похотям, желаниям и жила так, как хотела, а не должна была. Из-за неё перессорилась добрая половина галактики, много лучших друзей, и остались у разбитого корыта большое количество несчастных девушек. И вот в её честь воздвигают орден, как женщине, которая была великой, прекрасной, всемогущей! И кто воздвигает? Брошенные же ей самой поклонники, страдающие от неразделённой любви!

Хотя, возможно всего этого бы не было, если бы она хотя бы умерла как все. Но нет. Когда ей было около пятидесяти лет, она бесследно пропала. В том возрасте она выглядела очень молодо, была по-прежнему несравненной и таковой осталась у всех, кто её знал, в памяти.

В принципе, это всё, что было достаточно знать порядочной девушке об ордене, чтобы не желать знать о нём большего. К расстройству Беллоны, о нём ей всё-таки приходилось слышать из уст её новых знакомых часто.

— Не знаю, в курсе вы или нет, но наш орден существует уже почти на десяти планетах! Он стал пользоваться огромной популярностью, хотя мне, как будущему магистру и главе нашего общества, обидно, что в него вступают молодые люди, не осознающие до конца смысла наших убеждений. Для них это как хобби, понимаете? Всё равно что сходить на охоту, провести музыкальный вечер… А как судьбу и порядок своего поведения они это воспринять не хотят.

— Очень соболезную вам. Наверное, нелегко вести дела вот такого ордена и следить за тем, чтобы не нарушали его основ?

— Совершенно верно, принцесса.

— Но девушке всё равно не понять мужских убеждений и трудностей, — послышался голос от одного из спутников Беллоны.

По остальным прошёл довольно-таки неодобрительный ропот. Высказывание было не то чтобы наглое, но дерзкое. Все остановились и разошлись немного в стороны, как бы давая понять принцессе, кто позволил себе вставить слово. В самом конце их прогулочной процессии стоял второй из тех, кого выделила Беллона, когда наблюдала со стороны за западным двором. В отличие от первого, этот ни на грамм не разочаровал девушку внешним видом, даже при близком рассмотрении. Одетый во всё чёрное, он смотрелся эффектнее всех других.

Золотая лента через всю грудь просто ослепляла — настолько она контрастировала с тёмным атласом. Он был жгучим брюнетом и со своим хищным взглядом напоминал коршуна перед броском на добычу. Осанка у него была ровная, но смотрел он как бы немного снизу.

Разговор снова возобновил граф Льюмен.

— Ваше высочество, это граф Дерек Аморвил, рыцарь ордена.

Когда его представили, он небрежно присел в реверансе. «Видимо, отличается самовлюблённостью и гордыней», — подумала принцесса, потому что нельзя было сказать, что он откровенно невоспитан, ведь придраться было не к чему. От этого человека просто шла какая-то энергия эгоизма. Странно было то, что при этом он не отталкивал, а притягивал к себе и вызывал желание к общению с ним.

Беллоне, пока ещё совершенно не разбирающейся в людях, он показался очень интересной личностью и заинтриговал. К тому же, в отличие от многих других, воспитанных в тех же условиях, что и она, у неё не было гнева и ярости оттого, что её перебили или во всём с ней слепо не согласились. Она воспринимала чужие точки зрения и любила послушать чьи-то размышления и рассуждения.

Все с облегчением вздохнули, когда девушка ещё более мягко и дружелюбно, чем раньше, обратилась к Аморвилу.

— Вы считаете, что женщинам не дано понять мужчин?

— Отчего же, дано, но не всем и не всех, ваше высочество.

— Логично, граф, а я, как вы считаете, не могу сейчас понять, о чём идёт разговор?

Создалось трудное положение. Никто не знал, как бы потактичнее вывести из него графа и принцессу, чтобы никто не остался обделённым или обиженным. Аморвил продолжил сам:

— Я слишком мало знаю вас, принцесса, чтобы ответить на такой вопрос. Но с удовольствием побеседовал бы с вами на эту тему как-нибудь.