Королей убивают неудачники - страница 14

Денис захохотал. Бело-золотой посмотрел на детектива исподлобья, а затем тоже рассмеялся. Сразу же между ними установилась симпатия — та, что возникает, когда людям незачем притворяться друг перед другом.

«Дон Ткни Ай — начальник стражи Бавана, по совместительству — хранитель оружейной коллекции и церемониймейстер двора», — услужливо подсказал Абу.

— Рад видеть тебя, Дон Ткни Ай. Правдиво рад. Заходи, присаживайся, поговорим.

Дважды повторять не пришлось. Церемониймейстер уселся напротив Дениса и принялся его бесцеремонно разглядывать. Завацкий ответил тем же.

И по местным и по земным меркам Дон Ткни Ай был красив. Высокого роста, широкоплечий, статный. Молод — разве чуть моложе Завацкого. Каштановые кудри с зеленоватыми прядками, властное лицо, на щеке — маленький шрамик. Шрам церемониймейстера не уродовал, а наоборот, добавлял воинского шарма. Возможно, чуть портила дело тяжелая складка губ, но, когда Дон улыбался, в его лице появлялись детскость и открытость. Денису он сразу понравился.

Ко всему прочему, он неуловимо напоминал кого-то знакомого. Сходство было мимолетным, ускользающим, как кончик занозы под кожей, и эта неизведанность мучила землянина.

— Что привело тебя сюда, Дон Ткни Ай?

— Зови меня просто Доном. Я слышал, что на одном из ваших языков это значит «благородный».

Денис улыбнулся. А ведь одеяние начальника стражи весьма символично... Золотое шитье повторяет узор на крепостных стенах; кружевной зеленый воротник — точь-в-точь плющ, покрывающий их зубцы. Объяснение этому возможно одно: Дон Ткни Ай не разделяет себя и замок. Разрушь варвары стены, сожги башни — и церемониймейстеру придется погибнуть, защищая твердыню.

И тут Завацкий произнес фразу, на которую не решился бы при иных условиях. Окажись перед ним другой человек, с другими глазами:

— Покой замка держится на тебе, Дон. Это правда.

— Ты прав, — оживился церемониймейстер. — В наш век не очень ценят искренность. Тшиины прячутся за ворохом пустых чужинских слов; нам постоянно приходится напоминать себе, что мы говорим правду. — Денис хотел что-то сказать, но Дон его остановил: — Постой, я не закончил. Знаешь, как я получил эту должность?.. Человек, чью дочь ты приехал защищать, объяснил Бавану, что означает мое имя на вашем языке. «Дон, — сказал он, — это благородный чужинец из гордой страны. Ткни — это приглашение нанести удар. Ай — крик боли, неожиданности». А вместе получается — благородный господин, каждый удар которого завершается криком боли врага. Такова правда, сказал он, и я это повторю, молю тебя!

Тшиин снял с пояса фляжку, отхлебнул и протянул Денису.

— Выпей! Если Правежник Айши запоздает, мне придется занять его место. А я не хочу. Нет чести в этом Правеже.

Ладони Дениса вспотели от волнения. Церемониймейстер предложил стать винным побратимом! Вот так удача! Не далее как вчера он читал описание этого обряда и вот...

Не колеблясь, Завацкий схватил фляжку и глотнул едкую жидкость с терпким гранатовым привкусом.

— Мы с тобой братья, ты и я, — торопливо произнес детектив. — Это так, ага!..

Да, Ландмейстер пытался обучить его придворному этикету... Но что можно объяснить человеку за один день?..

— Как?.. Что?.. — В глазах церемониймейстера читался ужас. — С чего ты взял, чужинец?!

— Но ведь... обряд братания...

— Братаются, — четко разделяя слова, объявил Дон, — на вересковом вине. Но никак не на гранатовой але! Мы заключили соглашение не проливать кровь в бою. Слышишь, безумный чужинец!.. Впрочем, дослушай мою историю, молю тебя. Есть еще кое-что, ага. — И церемониймейстер принялся рассказывать: — В тот день я стоял на карауле в покоях короля. Господин Тенокки беседовал с властителем, и тот позволил себе остроту в мой адрес. — Глаза тшиина блеснули обидой: — Баван посмеялся над моим родом, и это правда!.. Я не виню господина... моя жизнь и смерть в его руках... но не стой я на страже, дело кончилось бы кровью! Выпей еще в знак того, что я не лгу!

Завацкого передернуло. «Господи, — взмолился он. — Сделай так, чтобы меня не пронесло от тшиинского самогона. Огради от аллергии. Пусть сопли и сыпь по телу станут худшим, что со мной случится!».