Короли алмазов - страница 22

Две недели спустя Мэтью все еще шел. Если в начале он двигался довольно бодро, то теперь все чаще спотыкался.

На первом этапе путешествие доставляло ему удовольствие; воздух был теплым, пропитанным ароматом плодородных долин. Он купил себе еды и наполнил водой флягу до того, как покинуть Веллингтон, маленький сонный городок с широкими пустыми улицами и спокойными медлительными людьми. Движение на дороге было весьма оживленным; транспортные средства, принадлежащие местному населению — двуколки и экипажи, — спешили в сторону алмазных копей, запряженные волами фургоны везли туда припасы. Мэтью шагал вперед с легким сердцем и уверенной решимостью, чувствуя себя молодым, сильным и независимым.

Эта земля была прекраснее, чем он себе представлял. Несмотря на то, что лето уже подходило к концу, на виноградниках вблизи богатых ферм кое-где еще не сняли спелые гроздья, а на деревьях было много фруктов. Мэтью пересекал горные перевалы, пробирался по мрачным ущельям и каньонам, спускался в долины к берегам рек, вдоль которых росли ивы и стройные кипарисы. Каждое утро он просыпался рано, чтобы увидеть, как восходящее солнце поднимается над горами, пока туманный сумрак еще лежит в долинах.

Но вскоре он вступил в обжигающую жару, тишину и одиночество почти беспредельной пустыни Кару. Бесплодное плато простиралось перед ним до самого горизонта на бескрайнем просторе, где не было ни деревца, нарушающего монотонный серо-коричневый пейзаж. Дорога превратилась в грубую бурую колею, наезженную колесами тяжелых фургонов; она бежала извивающейся лентой среди песчаного, поросшего кустарником вельда, пересекая высохшие русла рек и глубокие овраги.

И все же в Кару была собственная привлекательность. Суровость пейзажа восхищала взгляд; рассветы и закаты поражали своей дикой красотой. То тут, то там среди сухих кустарников мелькали усыпанные желтыми цветами мимозы и красные алоэ, а внимательный взгляд мог обнаружить мелких грызунов, которые скрывались при приближении Мэтью. Но его радость от нового для него окружения была недолгой; ее омрачала изнуряющая жара.

Жара изматывала; Мэтью даже не мог вообразить, что она может быть столь изнуряющей. Солнце светило с безоблачного неба, опаляя его спину с безжалостной силой и ослепляя глаза. В этом дьявольском пекле вверх поднимались миниатюрные смерчи, и серые камни разогревались до такой степени, что до них нельзя было дотронуться.

Одежда Мэтью износилась и покрылась пылью. Его соломенная шляпа пропала, слетев с него на горном перевале и оставив его золотую голову непокрытой под палящими лучами солнца. Его грубые башмаки истрепались, и теперь Мэтью хромал из-за огромных мозолей, покрывших его ноги. Мошкара тучами вилась над его головой, попадая в глаза, которые и без того слезились от жары и пыли. Несколько раз он подвергался нападению слепней; их жала оставляли болезненные язвы на его теле.

Единственным звуком в этом безмолвии был шум ветра, единственным запахом — терпкий запах колючих кустарников. Если днем солнце еще немилосердно палило землю, то по ночам уже становилось свежо и прохладно, и Мэтью ежился на своем одеяле под чистым небом, на котором звезды сияли как алмазы, к которым он стремился.

Теперь дорога была почти постоянно пустой. Только иногда мимо него проносился экипаж, везущий счастливых пассажиров к реке Вааль, оставляя Мэтью на обочине глотать пыль и страдать от унижения. Фермы встречались все реже; возле них паслись немногочисленные овцы и тощие козы. Мэтью случалось просить там воды, и хотя ему не отказывали, он понимал, что его изможденный вид и оборванная одежда выглядят подозрительно, и он спешил продолжить свой путь. Иногда он видел впереди огромные озера чистой воды и с новой энергией и надеждой спешил к ним, но когда приближался, они исчезали, и он со стоном отчаяния сознавал, что это были миражи. Мэтью страдал от голода и жажды, слабел, но ни разу не подумал о том, чтобы повернуть назад.

От жары и голода у него начинали пугаться мысли. Он жалел, что с ним рядом нет Николаса; мечтал об Изабель, наделяя ее такими качествами, которыми не обладала ни одна земная женщина; предвкушал злость Фредди, когда тот узнает, что его брат стал самым богатым в мире человеком. Временами воспоминания о доме приобретали такие причудливые и странные формы, что причиняли ему боль не меньше, чем его нынешнее состояние.