Короли алмазов - страница 4

Николас спустился к Мэтью и поспешно потащил его прочь из дома.

— Папа не выносит шума, — объяснил он, — до сих пор нам удавалось не попадаться ему на глаза по вечерам.

Мэтью задумчиво кивнул. Вечер! Это было то время, которое он жаждал и которого боялся. Моменты сладкой пытки.

В этот день на озере Мэтью впервые признался себе, что с ним творится что-то неладное. Общество Николаса уже не приносило ему такого удовлетворения, как это всегда было раньше. Его терзало странное ощущение беспокойства, тоски, безысходности, чего с ним никогда раньше не случалось. Сначала он приписывал эту душевную тревогу своему исключительно отрицательному отношению к жизни, привычкам и самому существованию своего старшего брата.

— Ники, — неожиданно спросил он, — ты нормально ладишь с Ламборном?

После купания они лежали обнаженными на полотенцах, скрытые от посторонних взглядов густым кустарником, окаймлявшим озеро. Солнце грело их спины, уже успевшие покрыться красивым золотистым загаром.

Николас задумался.

— Мы редко видимся; он приезжает домой, только когда это необходимо — не сходится во взглядах с его светлостью.

В это Мэтью вполне мог поверить.

— А когда ты все-таки видишься с ним, — продолжал допытываться он, — он хорошо с тобой обращается?

— Конечно, — удивленно ответил Николас. — Держится немного снисходительно, но он ведь старший. А почему ты спрашиваешь? Разве Фредди не такой?

Мэтью перевернулся на спину и посмотрел в небо, прикрыв глаза рукой от яркого солнца. Внезапно он пожалел, что заговорил об этом. Никому, даже Николасу, не смог бы он рассказать о своих отношениях с Фредди.

Маленьким мальчиком Мэтью обожал брата, всюду ходил за ним, копировал каждый его жест. Фредди отвечал на это жестокостью, запугивал и обижал Мэтью, причиняя ему моральную и физическую боль. Маленький Мэтью терпел. Подросший Мэтью стал давать сдачи. Сейчас между братьями Харкорт-Брайт существовала непримиримая вражда, которая уже не коренилась в каком-либо конкретном поступке или событии. Просто существовала ненависть, она была частью их существа, как любое из их физических качеств. Она существовала и должна была остаться навсегда.

Мэтью не мог рассказать об этом, потому что его гордость не позволяла ему искать сочувствия, но сейчас он должен был что-то ответить Николасу.

— Фредди ведет себя странно. Стоит мне проявить интерес или привязанность к чему-нибудь, как это либо исчезает, либо ломается. Он, например, ненавидит воду и парусный спорт — у нас в семье все такие, кроме меня — но дядя Джервас сказал папе, что или Фредди, или я можем поехать в Каус с его командой. И Фредди настоял на том, чтобы послали его, просто из-за того, что ему было известно, как мне хотелось туда поехать. Я не хочу сказать, — поспешно добавил Мэтью, — что мне здесь неинтересно, но Фредди сделал это назло мне.

— Он старший, — заметил Николас.

— Можно подумать, что я этого не знаю! Фредди пользуется своим старшинством на все сто. Он не устает напоминать мне, что я лишь второй сын второго сына.

— Ты воспринимаешь все слишком болезненно. Никто на это даже не обращает внимания.

— Фредди обращает. И он, наверное, прав. Мама всегда говорит, что вторые сыновья ничего не стоят, они обречены быть нищими.

— Эй, погоди-ка! — запротестовал Николас, — ведь я тоже второй сын.

— Да, но твой отец не был вторым сыном и ваша семья богаче нашей. Графы Хайклиры никогда не были слишком богатыми. Это напомнило мне кое-что. На пасхальных каникулах Фредди сказал мне совершенно неслыханную вещь. Он сказал: «Если дядя Джервас и кузен Обри умрут, а потом умрет и папа, то я унаследую титул».

— В принципе такое возможно. Но я согласен, что это мало подходящая тема для разговора.

— Хотел бы я знать, — задумчиво произнес Мэтью, — почему он меня ненавидит.

— Это очевидно. Он завидует.

— Завидует? Чему?

Николас приподнялся на локте и недоверчиво посмотрел на друга. Светлые волосы Мэтью стали еще светлее на солнце, а синие глаза выглядели как сапфиры на загорелом лице. Его стройное тело непринужденно раскинулось на белом полотенце.

— Какая скромность! — пошутил Николас. — Или ты давно не смотрелся в зеркало? Ну, я не видел Фредди несколько лет, но не думаю, чтобы он сильно изменился. Я помню, он был низенький, с волосами мышиного цвета, какими-то ужасными усами и визгливым голосом. И еще он был очень толстым.