Короли Кипра в эпоху крестовых походов - страница 7

Апостольский престол, занятый почти всю вторую половину XI в. борьбой с германским императором, получил с началом крестовых походов прекрасную возможность оттянуть силы (в том числе и немецкого рыцарства) на Восток и, тем самым, несколько ослабить позиции своего соперника в споре за инвеституру. Однако, не стоит преувеличивать реальность подобной проницательности последнего акта. Урбан II апеллировал прежде всего к французскому, а не к немецкому рыцарству. Поэтому вряд ли папа осознанно ставил перед собой задачу вывести из Европы немецких рыцарей и тем самым ослабить позиции германского императора. Но то, что за счет крестовых походов папство могло решить многие проблемы политического характера, несомненно. Не случайно впервые идея организации крестового похода на Восток приходит не Урбану II, а папе Григорию VII, когда отношения между Римом и германским императором обостряются до предела. Григорий VII, благодаря своим легатам, был прекрасно осведомлен о делах в Константинополе и Малой Азии. В его честолюбивые планы входило подчинение византийской церкви своей власти. Папу также вдохновляло продвижение христиан в Испании, поэтому Священная война, которая успешно велась на Пиренеях, с его точки зрения, должна была быть продолжена в Малой Азии. Он собирался отправить в Византию на помощь христианам армию европейских рыцарей. Эта армия должна была находиться под командованием церкви, ибо проблемы, которые она должна была решить, касались церкви. В связи с этим Григорий VII собирался даже лично руководить названным войском. В мечтах его войска выгнали бы безбожников из Малой Азии, а затем он бы держал Совет в Константинополе, где бы христиане Востока выразили бы ему свою покорность и признание верховной власти Рима[23]. Однако не следует преувеличивать «прозорливость» и политический гений папства. Планам Григория VII не суждено было осуществиться. Во-первых, сама идея еще только начинает вырисовываться: этот великий папа не смог сформулировать идею, способную задеть за живое большую часть населения Европы. Сам Григорий VII призывал верующих выступить против неверных не во имя Бога, а во имя церкви и называл потенциальных крестоносцев не воинами Господа (milites dei), как это будет впоследствии, а воинами ев. Петра (milites Sancti Petri, militia Sancti Petri). T. e. не от самого Бога, а всего лишь от Апостольского престола ставил Григорий VII в зависимость войско крестоносцев. Таким образом, деяния крестоносцев оказывались более земными, чем божественными, и призывы папы не нашли того отклика в сердцах европейцев, на который он рассчитывал. Кроме того, если говорить о «земных», насущных европейских делах, то и они удерживали многих в Европе. Часть рыцарства была занята в Реконкисте на Пиренеях, надеясь и исполнить свой долг христианина и получить заодно там свою добычу. Норманны, союзники Григория VII, во главе с Робертом Гвискаром устремились в Италию и в 1071 г., захватили последнее владение Византии на юге Апеннин — г. Бари, а в 1061–1072 гг. утвердились и на Сицилии. В 1081 г. с благословения того же Григория VII они приступают к завоеваниям уже на территории Византии — на Балканах. Можно сказать, что и для норманнов призыв принять участие в крестовом походе на Восток прозвучал несколько преждевременно: рыцари Гвискара также еще были заняты своими делами в Европе. Крайне сложные отношения Григория VII и императора Священной Римской империи Генриха IV, в свою очередь, не давали возможности папе заниматься организацией крупной экспедиции за пределы Европы. Европейские дела для всех потенциальных участников похода пока еще были ближе и понятнее, и его время еще не могло настать.

Слава зачинателя крестоносного движения в Европе досталась не умному и деятельному Григорию VII, а в общем, совершенно обыкновенному человеку, на первый взгляд ничем не выдающемуся папе Урбану II. Однако одной риторики, исходившей из папской курии во все времена, было все-таки недостаточно. Надо отдать должное Урбану II и его окружению: они блестяще провели «пропагандистскую кампанию» похода.