Корона кошмаров - страница 12

— Только одно создание может управлять Оромор, — продолжила Одиль, соединив ладони на коленях. Ее лицо было как фарфоровая маска, обливис обвел ее глаза, как аккуратно нанесенная косметика. — Это ее близнец, Иримир. Моя тень. Но даже так разница в силе между двумя такая маленькая, что малейшее изменение все разрушит. Носить корону из эйтра — это идти по границе погибели.

Айлет не хотела смотреть в те глаза. Она сопротивлялась, сколько могла, но ощущала притяжение. И она сдалась, бросила взгляд на странно знакомое лицо. Они долго разглядывали друг друга, и рот Одиль чуть дрогнул в намеке на улыбку.

— Не иди за силой Оромор, — тихо сказала она, ее тон был с упреком. — Не желай ее лжи. Корона — мое бремя, а не твое. Моя великая и ужасная судьба.

Тело Айлет онемело. Хоть это была лишь проекция, разум говорил ей, что падение сломало все ее кости, и она не могла двигаться. Она хотя бы не ощущала боли. Или ощущала, но такую сильную, что смертное восприятие не могло это выразить. Как музыка флейт эвандерианцев не была слышна смертным ушам.

Призвав остатки сил, Айлет прошептала:

— Это того стоило?

Одиль склонила голову.

— Великая и ужасная судьба… стоила смерти моей матери? И моей?

Тишина мерцала в воздухе между ними, густая, как пылинки обливиса. Одиль не отводила взгляда от глаз Айлет, не двигалась, не дышала. Но ее облик во сне будто увядал. Перемены сначала были едва заметными — кожа провисла под глазами, у рта и на тонкой шее в шрамах. Черные волосы обвисли вокруг лица, в них появились седые пряди, как вены серебра в камне.

А потом тонкие губы стали двигаться, она заговорила:

— Когда они уложили меня для казни, когда сковали мои руки и открыли мою шею для клинка, когда песнь Краван Друк слетела с моих губ и активировала чары, я хотела только смерти. Я желала ее. Больше, чем ты можешь себе представить. Я видела сила своих родных перед глазами. Я видела своих дочерей, мертвую Олену и пропавшую Олесю. Ее ждала гибель. И я хотела присоединиться к ним.

Она опустила голову. Ее волосы стали почти серебряными, спина сгорбилась, тонкие кости плеч выпирали из кожи, похожей на бумагу, как крылья.

— Но если бы я умерла… что стало бы с моим народом? С захваченными тенями, которые искали у меня защиты? Что стало бы с моим городом, убежищем, которое я создала своими руками? Многие пострадали бы. Одержимых назвали бы ведьмами, наполнили бы ядом. Рожденных с тенью привязали бы к кольям и сожгли для их спасения. Все те страдающие души без надежды и помощи. Только я предложила им спасение. Только я с силами Иримир и Оромор могла защитить Дулимуриан и защитить их. Но если это тело умрет, что тогда? Даже если дух сбежит и найдет новый носитель, я не смогу носить корону из эйтра. Нет… нет, — она покачала головой, серебряные волосы тихо шелестели, как длинные ветви ивы на ветру. — Это тело нужно было спасти. Любой ценой. Эта жизнь значила так мало для меня, но все для моего народа.

Горечь появилась во рту Айлет. Она скривила губы, ноздри раздувались.

— Чтобы твое проклятие работало, тебе нужно было защитить себя. Ты не могла позволить моей матери жить. Или мне.

Одиль подняла голову, волосы сдвинулись, и она снова посмотрела на Айлет.

— Верно. Я послала своих Алых дьяволов убить вас обеих после твоего рождения. Только так я могла убедиться, что Краван Друк поддержит меня. Но Олеся… моя храбрая и красивая дочь сбежала с тобой на руках.

Она притихла на миг, губы дрожали. А потом слова сорвались с них, как искры костра в ночи:

— Когда они отрубили мою голову, когда сожгли меня и осквернили мое смертное тело, я думала о тебе и твоей матери. Когда они опустили меня на ту холодную плиту в черной гробнице, я снова и снова видела ваши лица. Мои дорогие. Мои любимые. Я надеялась, что вы обе выжили, что мои планы не сработали. Я надеялась, что ты вернешься и убьешь меня раз и навсегда.

Ее лицо выразило такую смертную боль, любовь и тоску, что душа Айлет с болью дрогнула в ответ. Она знала, что должна была ощущать только ужас при виде этого лица. Но… теперь в ее голове были знания. Картинки истории, которой с ней поделилась Одиль. Воспоминания о победах и поражениях. Она снова видела юную венатрикс на коленях посреди пепла, кричащую, рыдающую и зарывающуюся лицом и ладонями в холодный пепел, пока она вся не стала серой, как призрак.