Корона в огне. Пылающее сердце - страница 21

— Тем более, — я вновь развернулась к Кастору. — Они вряд ли причинят мне вред. Можешь не беспокоиться. С ними я быстрее достигну Заэрона и обоснуюсь на новом месте. К тому же, ты прав, пожилая пара не слишком интересная компания, и довольно медлительная.

Повисла неловкая пауза, в которой я успела заметить легкую нервозность Кастора, едва заметную, но для меня очевидную. Что она означала? С ветки за его спиной свесилась Каата, улыбнулась мне и указала пальчиком на моего спутника.

— Это за тобой?

Кастор обернулся и кивнул девочке, которая тут же снова исчезла в листве. Он посмотрел на меня долгим взглядом, словно пытаясь запомнить лицо, подошел вплотную.

— Пообещай, что позаботишься о себе и будешь предельно внимательна в дороге! — негромко, но горячо попросил он. — Никому не доверяй! Наблюдай, слушай, делай выводы. Ты это умеешь. Обещай!

Голова пошла кругом от его близости, земля будто покачнулась. Руки мужчины крепко сжали мои плечи, словно он вынуждал меня дать это обещание, словно от него многое зависело.

— Обещаю, — прошептала я.

Еще одно очень длинное, и в то же время, очень короткое мгновение, он смотрел в мои глаза, а потом отошел. Кивнул Гаю, все так же неодобрительно и пошел обратно в лес.

— Кастор! — окликнула я, сжимая в руках его подарок. Мужчина обернулся. — Как ты узнал про лук?

— Просто знал, — пожал плечами он и растворился среди деревьев.

Еще довольно долго я смотрела ему вслед, ощущая утрату, почти такую же тяжелую, как расставание с Тоем. Прервали меня Гай и Стю, которые бодро подобрали свои вещи, брошенные на землю, и предложили выдвигаться в путь.

Глава пятая

С моими новыми спутниками было весело. Всю первую неделю нашего путешествия, мы двигались бодро, поскольку лес укрывал от палящего солнца, которое, чем южнее, тем задорнее светило. За долгие годы, я впервые увидела настоящую весну. Признаюсь, порой мне не хватало доброго порыва ветра в лицо, приносящего свежесть с моря, но вспоминая о суровости Форалла, я вновь училась наслаждаться теплом. Странно, я словно никогда не замечала, что над полуостровом, который приютил нас с братом в последние годы, солнце почти не появлялось. Частые туманы, ветер с неизменной моросью, влажная земля под ногами и серое низкое небо.

После выхода из крохотного Сотуэра, мы ступили на Вольные земли, не принадлежащие ни единому королевству, поселению или же кочевому племени. На самом деле, Вольные земли занимают обширные пространства по всему Застывшему континенту. Здесь нет законов, нет владык, и все что происходит, подчинено лишь тебе самому, твоему взгляду на то, как нужно жить и твоей совести. Вольные земли насколько прекрасны, настолько же и опасны. Да, никто не указывает тебе, как жить, но никто и не защищает. Говорят, такая свобода делает людей беспощадными, алчными и самоуверенными. Шитаэлл тоже когда-то был частью Вольных земель, но еще Фендрик Лютый прибрал полуостров к рукам и подчинил себе его жителей. Я, как и Кастор, слышала, что беспорядки вспыхивают там время от времени, но теперь уже это головная боль Тавоса Громкого и его сыновей.

До реки, за которой начинались горы, мы добрались за двенадцать дней, и с каждым из них я все больше убеждалась, что сделала правильный выбор. Гай вел нас уверенно, постоянно потчуя всевозможными байками, историями из жизни и шутками. Несмотря на худощавость, и какую — то еще детскую нескладность, Стю была достаточно выносливой, видимо, привыкшей к таким длительным переходам. И готовила она не хуже меня, что радовало вдвойне.

Из их рассказов, я поняла, что познакомились они два года назад, когда вместе вляпались в какую-то передрягу. Как ни странно, Гая выручила Стю, с тех пор они почти не расставались. Вместе пришли в Шитаэлл, но откуда, так и не сказали. Их связывало нечто большее, чем дружба, но для каждого это нечто было своим. Стю дышала Гаем, следила за каждым его шагом, упивалась его речами. В ее глазах горела любовь, какой я не видела прежде. Для Гая же она была дороже всех на свете, но скорее, как Тойтон для меня. Он видел в ней лишь сестру, лучшего друга или соратника. Казалось, Стю это понимала и принимала, что, несомненно, делало ей честь, но иногда я видела такую тоску в ее глазах, что даже мое сердце надрывалось.