Корсеты и Арбалеты - страница 3
Я шла больше часа, пока мои ноги не заболели и мне не стало скучно. Я пропустила фейерверк и канатоходцев, а леса были полны хихаканьем и стонами и очень мало кровожадных немертвых.
Будьте осторожны, в том, что Вы просите.
Можно подумать, что я буду знать это к настоящему времени.
Я услышала звук в отличие от других, и за всю свою жизнь я никогда не слышала это прежде, и надеюсь, что никогда не услышу это снова. Это было своего рода шипение, сопровождаемое хрюканьем, как кто-то сильно и многократно ударяет. Я была уверена, что слышала вампира, атакующего неосторожного гуляку. Это то, ради чего, я обучалась.
Будете ли Вы хуже думать обо мне, если я скажу Вам, что я колебалась? И что мое сердце екнуло и мое дыхание трусливо дрожало?
Мне нравится думать, что как бы то ни было, я опомнилась. Я потянулась за картой (которую гораздо легче спрятать в своем ботинке, когда ваш ботинок скрывают брюки. Кроме того, в брюках, всегда есть карманы). Я ползла через папоротники и кустарники. Вы должны признать, что я довольно умная и скрытная, когда это надо: и я определенно была умна. У вампиров чрезвычайно хороший слух, я не скажу Вам это, поскольку элемент неожиданности остается нашим лучшим оружием. Вы можете теперь слушать не только профессора?
Так что я, сгорбившись в кусте сирени, осматривала все сломанные каменные столбы и безголовые мраморные статуи, завернутые в плющ. Может быть это было красивым и запоминающемся, если бы мои зубы не стучали в голове и ладошки не потели.
Поскольку под сломанным сине-стеклянным фонарем, был вампир.
Нет, на самом деле, два вампира.
Я не прервала вампиров, которые спорили, кто будет питаться несчастной жертвой. Профессор всегда говорил нам не бежать. Я могу Вам сказать, что это гораздо, гораздо, легче сказать, чем сделать. Я понятия не имела, насколько силен физический инстинкт, чтобы бежать, или как противен порыв адреналина в наших венах и животе. Я чуть не уронила свой кол.
— Охотник никогда не роняет свой кол! — услышала я голос папы в своем разуме, заставив меня собраться.
Я подползла ближе, настолько, насколько я могла добраться, и тогда я бросила кол в свою добычу. Это пошло быстро и точно, и он застрял в спине вампира.
Он не превратился в пепел.
Я должна была использовать арбалет.
Довольно трудно бросить осколок дерева и достаточно трудно проколоть грудную клетку, я это знаю. Я намереваюсь довести дело до конца при следующей встрече.
Он, по крайне мере, дал приятное завывание и рванулся обратно. Это дало преимущество второму вампиру, который изо всех сил пытался помочь другому, который пытался освободить себя, он нажал на кол, который достал до сердца. Пепел разлетелся как пыльца одуванчиков в лунном свете. Оставшийся вампир пришел в ярость, и я отшатнулась. Его волосы были темными и падали на лоб, но глаза были бледными, как снег. Кровавая рана под его левой скулой и еще больше крови, как красная роза, на его белой льняной рубашки, на бравом боку. Его галстук был разорван, а на его шелковом жилете были серебряные пуговицы. Он явно был вампиром-джентльменом.
Вампир-джентльмен, Эванджелин.
Никто и никогда не говорил нам об этом. И он был очень красивым, даже если я не могла видеть его лицо должным образом. Я могла бы просто сказать. Это — наблюдение. Это, как будто я смотрела на него.
— Подождите! Вернись! — я убежала при первой же возможности, как только он закричал и старался следовать. Конечно, он был быстрее меня, но я думаю, что он был ранен, а затем мне удалось потеряться в толпе, прежде чем он смог догнать меня.
Теперь, когда я в безопасности, Вы должны признать, что это довольно захватывающая история. Возможно, мне следовало бы писать готические романы. Это было бы романтично, если бы я не была одета как мальчик.
И если бы он не был одним из немертвых, конечно. Конечно.
Со всей любовью,
Розалинда.
Июнь 7, 1815
Дорогая Эванджелина,
Чем больше я думаю о нем, тем больше я в недоумении. Почему никто и никогда не рассказывал нам о вампирах- джентльменах? Нам повторяли снова и снова, что они дикие и жестокие, и ужасные и негигиеничные.