Кошмар для полиции - страница 5

— Мадам… — начал Сатурнин и остановился.

Дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошел юноша. Несмотря на черные волосы и оливковый цвет кожи, он сильно походил на мать. Волнистые волосы были слишком длинными, а черные большие, немного выпуклые, наводящие на мысль о базедовой болезни глаза — подозрительными, неприятными, но умными. На нем были спортивная рубашка, галстук, светло-серые брюки и белые туфли на каучуковой подошве.

Не сказав ни слова, он подбежал к матери и сел возле нее словно ребенок, обхватив ее за талию. Утомленный вид мадам тотчас же исчез.

— Это — Поль, господа, — с гордостью проговорила она. — А ты завтракал, мой дорогой?

— Да, мама.

— Завтрак был хорош?

— Нет, плохой. Рыба. Я ненавижу рыбу.

Поль повернулся к офицерам полиции, не выпуская матери из своих объятий. Он не шевельнулся, когда его представляли, только мельком бросил взгляд на Феликса, но был поражен видом Сатурнина. Его взгляд скользил по фигуре комиссара от темной круглой головы до толстых башмаков. Рассматривая его, он машинально грыз ногти. Видно, что это старая его привычка. Время от времени он дергал себя за торчащие, как ручки у кастрюли, уши.

— У вашего мужа, мадам, есть личная секретарша, — сказал Сатурнин. — Мадемуазель Гонорин Лорд, не так ли? Она живет здесь?

— Нет, месье. Она не живет у нас. Мы отвели ей комнату, которая служит ей кабинетом. Она постоянно находится там, но предпочитает жить отдельно, что также вполне устраивает и нас. У нее квартира в отеле в нескольких минутах ходьбы от нас. Это отель «Бориваж» на авеню Виктора Гюго.

— Понятно, нам интересно бы знать также, много ли денег было у вашего мужа с собой в прошлую пятницу?

— Сожалею, но ничего не могу вам сказать по этому поводу.

— Мама, — приблизив губы к уху матери прошептал ей Поль, но так громко, что, если бы это происходило на сцене, его услышали бы в последнем ряду, — мама, что этот толстый детектив…

Его мать покраснела.

— Тише, мой дорогой! Не следует перебивать… у нас серьезный разговор.

— Значит, это серьезно, мама? Это очень серьезно? Этот толстый уведет мерзкую Гонорин в тюрьму?

Выпученными глазами он снова уставился на Сатурнина, который заворчал. Теперь ему стало понятно выражение шефа, когда тот, говоря о мальчике, назвал его негодяем и чумой. Это слово очень к нему подходило. Этот расхлябанный юноша изображал наивность, которая явно контрастировала с его хитрыми черными глазами.

Обычно на редкость терпеливый комиссар почувствовал сильную антипатию к мальчишке, испорченному матерью. Его хитрые глаза, обгрызенные ногти, бестактность и грубость заставили Сатурнина задать себе вопрос, не он ли является причиной исчезновения Видмера.

Теребя усы и сердито глядя на мальчика, что впрочем никак не действовало на последнего, он не знал, как продолжить разговор. Несколько минут назад смущенный вид Фелисити Видмер, ее манера смотреть в сторону, ее уклончивые ответы убеждали его, что она верила, что муж уехал с другой женщиной. Но как заговорить о таком деликатном предмете в присутствии этого «невинного» создания, фальшивый наивный вид которого только подтверждал характеристику, данную шефом.

— Кажется, месье Видмер жаловался на свое здоровье? — все же спросил он. — По вашему мнению, он в самом деле был болен или зря беспокоился?

Мадам Видмер с задумчивым видом нахмурила брови.

— Я много думала об этом. Эжен говорил, что он плохо спал, но это неправда. Я часто видела его крепко спящим.

Она улыбнулась.

— Сколько раз он говорил, что не спал всю ночь, а на самом деле все время храпел! Я слышала это даже из своей комнаты, а она находится по другую сторону площадки.

Поль вытянул губы к уху матери.

— Две кровати лучше, чем одна! — сказал он по-английски. Это можно было бы перефразировать так: «Две головы лучше одной». — Не так ли мама?

Потом он повернулся к комиссару.

— Вы говорите по-английски, месье? — вежливо спросил он. — Я считаю, что детектив должен понимать многое…

— Замолчи, Поль.

Его мать стала пунцовой и оторвала его руку от своей талии.

— Ты уйдешь отсюда, если не будешь себя вести подобающим образом и не перестанешь меня перебивать.