Косиног. История о колдовстве - страница 23

С небес донесся громкий клекот. Абита вздрогнула. Оба подняли взгляды.

– Лебеди-трубачи, – сказал Эдвард. – С юга домой возвращаются.

Абита сдвинула чепец на затылок, чтоб разглядеть птиц получше, и длинные пряди ее волос рассыпались по плечам, засияли густой рыжиной в лучах солнца, пляшущих среди ветвей.

«Ну и красавица же ты у меня», – подумалось Эдварду.

Уоллес – тот вечно отпускал колкости насчет ее вида, насчет веснушек и худобы. Возможно, Абите вправду недоставало милых округлых щек с ямочками, как у Ребекки Чилтон, или пышности форм Мэри Диббл, однако, на взгляд Эдварда, поразительные зеленые глаза Абиты выглядели куда живее, красивее, чем у обеих этих девиц, вместе взятых.

– Весна на носу, – заметил он. – Глядишь, скоро уже и сеять пора.

Абита одарила его жутковатой, едва ли не хищной улыбкой, и эту улыбку Эдвард понял без слов.

– И, с Божьего соизволения, мы скоро с ним расквитаемся, – процедила она. – Придется Уоллесу кем-то другим помыкать. Ах, Эдвард, дождаться бы только! Славный же то будет день, а?

– Уж это точно.

Шагнув к мужу, Абита взяла его за руку. В ответ Эдвард легонько сжал ее пальцы и сразу же выпустил, однако Абита привлекла его ближе, обняла, прижалась животом к его животу. Сразу же вспомнив об их ночном сладострастии, Эдвард напрягся всем телом, покраснел, отстранился от жены, не в силах взглянуть ей в глаза.

– Что с тобой, Эдвард?

– Знаешь, не надо бы нам так поступать. Плоть ведь нас слабыми делает. Вот вчера ночью я перешел все границы, и как же мне теперь стыдно…

Абита отпрянула прочь, переменившись в лице так, точно он дал ей пощечину.

«Вот видишь, – подумал Эдвард, – постыдное сладострастие ведет только к мукам. Изорву я этот рисунок, все эти рисунки изорву. Прости, Господи, мою слабость».

Тем временем Абита, отвернувшись от него, подошла к пещере. Судя по осанке, ей было здорово не по себе. Пошарив в кармане передника, она повесила над входом в пещеру какой-то пустяк. Приблизившись, Эдвард увидел, что это крестик из перьев и прутиков, связанных красной шерстяной нитью.

– Что это?

– Всего-навсего оберег. Моя мать такие же делала, чтобы недобрые духи держались подальше.

Эдвард поспешил оглядеться вокруг.

– Абита, брось эту затею. А вдруг люди увидят?

– Здесь нет никого, кроме нас.

– Нет уж. Довольно этих твоих чародейств, слышишь? С ними пора покончить, – твердо сказал он и только после понял, что прозвучало все это резче, чем следовало.

– Это же просто рябиновые прутики и пряжа, Эдвард. Как…

– Эти прутики с пряжей тебя до позорного столба, до плетей доведут!

– Эдвард, тебе прекрасно известно: обереги делают многие из саттонских женщин. На счастье, не более.

Действительно, так оно и было. Действительно, деревенские жители отнюдь не гнушались домашними снадобьями, зельями, талисманами – всем, чем сумеют разжиться. Пользовались ими, конечно, тайком, однако для всех это было делом вполне обычным.

– Вот это, – возразил Эдвард, указав на крестик из прутиков, – не просто безделка на счастье. Сейчас же пообещай мне покончить с чарами и амулетами навсегда.

– А откуда у нас, по-твоему, нынче утром лепешки на завтрак взялись? Твой брат такое ярмо взвалил нам на шею, что без моих амулетов да чар, без торговли ими, не нашлось бы в доме ни муки, ни соли.

– В-вот как? – запнувшись, пролепетал Эдвард. – Ну что ж, отныне придется перебиваться как-то иначе, а с этим нужно покончить раз и навсегда. Слишком уж дело опасное.

– Я осторожно.

– Но от Господа-то ничего не скрыть! Увидит он нас и покарает по делам нашим!

– Что на тебя вдруг нашло, Эдвард? Это из-за прошлой ночи? Брось ты, не верь, что Господь покарает тебя за невеликое удовольствие, за попытку найти хоть немножко радости в этом суровом, холодном мире!

– Исполни в кои-то веки мою просьбу. Довольно чар, Абита. Довольно. Поклянись оставить это занятие.

– Ты совсем как отец. Может, мне вообще от всех радостей в жизни отречься? Мне уже до смерти надоела эта надобность страдать без нужды. Страдания никого к Богу не приближают! – выкрикнула Абита, сдернув с карниза над входом в пещеру рябиновый крестик. – Я всего-навсего хотела уберечь тебя от всякого зла, таящегося там, под землей. Но если тебе угодно, чтоб оно выползло навстречу, делай, как знаешь, а мне все равно!