Космическая игрушка Бариюс - страница 22

Бариюс достал «множитель».

— Ох уж эти ваши земные проблемы. В этом приборе есть память. Смотрите!

Тотчас на письменном столе папы выросла целая гора микросхем.

— Гениально! — обрадовался папа.

Мама нежно обняла Бариюса.

— Тебе в цирке надо выступать!

Дядя Боря пообещал завтра же прислать строителей для установки мощной металлической двери с надежным замком. Мама стала отказываться: это очень дорого.

— Насколько я знаю, — дядя Боря показал на стол, — здесь четыреста микросхем на четыреста защитных сигнализаций. Нам потребуется не меньше тысячи, и самое дорогое в них — именно эти заграничные микросхемы. Я думаю, если Бариюс сможет размножить их, то сэкономит для нашей фирмы очень много денег. Наше руководство обязательно выплатит Бариюсу большую денежную премию…

Папа задумался.

— Этого делать нельзя, потому что мы нарушим авторские права фирмы, выпускающей эти микросхемы.

Теперь настала очередь задуматься дяде Боре. А если пойти по другому пути? Единственные незапатентованные детали в сигнализациях — это корпуса, их придется где-то заказывать. Вот если разработать самый красивый, самый прочный корпус, а потом его размножить, тогда будет совсем другое дело!

— А хватит ли денег? — осторожно спросил Бариюс.

— Хватит и на дверь, и на новый диван…

— Ура! — захлопали в ладоши дети.

Бариюс, счастливо улыбаясь, тоже хлопал в свои мохнатые ладошки. Он забыл выключить «везделет» и при каждом хлопке взлетал под самый потолок.

Через несколько дней в центральной газете появилось сообщение о таинственном барабашке. Милиционер Мышкин с большой фантазией описывал свои незабываемые впечатления, но почему-то забыл рассказать, зачем он приходил и каким образом сломал диван.

Новая металлическая дверь в буквально смысле слова затрещала под натиском журналистов, телевизионщиков и каких-то непонятных исследователей. Им казалось, что их появление должно вызвать бурю восторга у хозяев квартиры. Возможно, кому-то и понравилось бы такое внимание и возможность прославиться, но только не Воробьевым.

Дверной звонок тут же отключили, телефонную трубку положили рядом с аппаратом, окна пришлось занавесить. Тем не менее, в стекла постоянно стучали, в дверь постоянно долбили, во дворе постоянно галдели. Местные жители тоже присоединились к толпе пишущей, снимающей и исследующей братии. Всем было интересно, почему в квартиру никого не пускают. Если не хотят показывать, значит, наверняка что-то скрывают!

Два дня продолжалась осада, хорошо еще, что все это происходило в выходные дни, но наступал понедельник, Леночка должна была пойти в школу. Кто знает, сможет ли она под таким давлением сохранить секрет существования Бариюса?

И тут папа вспомнил про своего школьного товарища, который в детстве слыл большим выдумщиком и оригиналом, а потом стал режиссером. Он очень обрадовался телефонному звонку и тут же приехал.

Это оказался маленький толстый человек, очень подвижный и смешной. «Где-то я его уже видела», — пыталась вспомнить Леночка.

— Это не моя тайна, — шептал папа, — но пусть ее лучше узнает еще один человек, мой старый друг, чем узнают все, тем более раньше времени…

Когда папа закончил свой рассказ, его товарищ весело рассмеялся. Как всякая творческая личность, он мог поверить в любую байку, но эта показалась ему уж слишком неправдоподобной. Он даже вскочил, чтобы похлопать папу по плечу, дескать, ну ты, старик, даешь… И вдруг его самого сзади похлопали. Он обернулся и… при виде парящего в воздухе Бариюса повалился на новый диван.

— Куда? — Бариюс поймал его за шиворот, чуть оттянул в сторону и осторожно опустил на пол. — Почему вы все время на диваны падаете? Заразный я, что ли?

— Какая грация, какая пластика, какая мимика! — непонятно забубнил папин товарищ.

— Меня зовут Бариюс, а вас?

— А вы смеяться не будете? У меня очень смешная фамилия… Очкариков…

Леночка засмеялась, но мама строго погрозила ей пальцем.

— Такой фамилии не бывает, — оправдывалась Леночка.

— Вот мой паспорт.

— Дело не в фамилии, — говорил папа, — дело в том, что скрывается под фамилией.

Очкариков продолжал:

— В детстве я очень обижался, ведь меня всегда дразнили очкариком. А теперь мне даже нравится, когда меня зовут по фамилии.