Космические пираты - страница 8

Вот и в этот вечер начала Аза:

Продолжил Альф:

Ма думала недолго:

Жвачкин решил сделать приятное поклоннице своего искусства:

— Может ты, Жвачкин, хотел сказать «любит сок»? А то мы такого слова «шок» не знаем.

— Я сам его не знаю, но здесь имелся в виду «шоколад».

— Ну нет, это мы не засчитываем, — возмутился Дормидонт. — Можно только те слова употреблять, которые все знают. Давайте дальше.

Аза опять начала:

Продолжение Па было:

Буль ответил:

Жвачкин решил исправиться и влез без очереди:

— Теперь ты доволен, Дормидонт? Эти слова тебе известны?

Дормидонт был поставлен в затруднительное положение. Сокращений в этой строчке не было. Даже наоборот, слова повторялись по нескольку раз. И все были известны. И рифма получалась. Только смысла не было.

— Ах, нет смысла? Значит подходит! — обрадовался Жвачкин. — Мы ведь нескладушки сочиняем. Вот и у меня стало сочиняться.

Следующий стих получился правильным по всем признакам:

— Вот видите, здесь в конце тоже два раза повторяется, — Жвачкин прямо-таки загордился своим изобретением удваивания слов.

Через некоторое время все устали от активного сочинительства. Лишь Па с Азой продолжали соревнование. Аза — от любви к этому занятию, а Па — просто из спортивного интереса. На этот раз начинал Па, а Аза подхватывала.

Здесь на Азу что-то нашло с этой луной. Та как будто прилипла к ее языку. А затем и к языку Па. По крайней мере весь остаток вечера он бормотал себе под нос: «Мы это проверим, проверим, проверим»… И занялся проверкой Луны.

Уже первые опыты показали, что тут что-то было. Величина излучения напрямую зависела от положения Луны над головой. Ночью оно всегда было сильнее, чем днем.

Вот где пригодилась найденная когда-то за городом обсерватория. С ее помощью опыты можно было провести более точно. Особенно обрадовался возможности опять покрутить большой телескоп Жвачкин. Он и направил его вверх в ясную лунную ночь.

Теперь им понадобилась вся мощь этого гиганта. Раньше они смотрели через него только друг на друга. Слишком маленькое расстояние не позволило оценить его достоинства.

Совсем иное дело было теперь. Без телескопа хоть час смотри на Луну — все равно ничего не увидишь. Яркое пятно с небольшими затемнениями. Азе оно казалось величиной с тарелку, Дормидонту — как большое блюдце, а вот Пуфик видел его размером с небольшой таз.

Оказывается, из-за строения глаз и очень большого расстояния все видят Луну немного по-разному. Но в любом случае для них это только пятно. Когда же Дормидонт взглянул на нее в телескоп, то от неожиданности даже охнул.

— Что это? Не может такого быть.

Увеличение было настолько сильным, что Дормидонту невольно показалось, что он находится на высочайшей горе и оттуда смотрит вниз. А как мы знаем, с горами Дормидонт был не в особых ладах. Поэтому он без особого сопротивления уступил место у окуляра Жвачкину, нетерпеливо дожидавшемуся своей очереди.

Вот того за уши нельзя было оторвать от телескопа. Хоть ушей у него как раз и не было. Выдвигающиеся рога ему придумали, а вот про уши почему-то забыли. Теперь он этим бессовестно пользовался, захватив телескоп в личное обладание и комментируя все, что в нем видел.

— Вот здорово! Вот это видимость, даже некоторые отдельные камни видны… Так-так, опять горы, только на этот раз пониже. А вот и знаменитые кратеры Луны, о которых мне рассказывал Альф.

Тут Жвачкин на время замолчал, а потом с неуверенностью продолжил: