Космос Пушкина " России первая любовь…" - страница 21
Твой взор – подобие Небесного огня.
Твой слог, твой вид, твои привычки, речи,
Твой дух мятежный – часть моей судьбы!
Мои Учителя! Вы дивных дел предтечи,
Планета созиданья и борьбы!
А. С. ПУШКИН, 1998 г. ,
через Свирель-Татьяну
Мы привыкли к мысли о постоянном подавлении самостоятельной мысли в царской
России.
Тем более странно, почти необъяснимо, каким образом в Лицее оказался в роли
преподавателя французского языка Давид Иванович Будри, младший брат знаменитого «друга
народа», французского революционера Марата.
Пушкину особенно нравилось, что Давид Иванович и не думал скрывать своего опасного
родства, напротив, гордился им и много рассказывал о своём необыкновенном брате. Дух
свободы, пробуждённый в Поэте Лицеем, горит в нём вулканическим огнём и вырывается
стихотворением об угнетённой русской деревне: «Здесь барство дикое..»
Этот пламень заставил Пушкина искать пути к вступлению в тайное декабристское
общество.
41
Это же горение побудит в 1826 году в кабинете царя Николая Первого признаться, что,
если бы он был в Петербурге во время декабристского восстания, «Он был бы с ними».
Однако от участия в восстании декабристов оградит его собственная интуиция.
ИНТУИЦИЯ
Да, интуиция – мой самый верный лоцман,
Как Пётр *Панова, выбрал я её.
А капитан – я сам, и рулевой, и боцман.
Сам Бог – Всезнанье и Призвание моё.
Вот почему когда штормит и злится море,
Я лоцману доверю жизнь мою,
На берег выйду всем врагам на горе
И Крест поставлю, и молитву сотворю!
А. С. ПУШКИН,
через Свирель, 1996 г.
Интуиция помогла Поэту осмыслить и оценить смысл действия декабристов. Со
временем он сам с некоторой долей иронии взглянет на зачаток революционного пламени в
груди, подогреваемого разговорами о свободе.
Примечание: *Как Пётр Панова выбрал я её (интуицию) – Панов – верный лоцман
Петра Великого, который спас императора во время его плавания по Белому морю. Спасённый
царь Пётр вышел на берег и поставил на берегу Крест с памятной
надписью об этом
происшествии. Это было первое плавание Петра к Соловецким островам. Пушкин говорит о
том, что интуиция – это его лоцман в трудные минуты жизни.
И Пушкин со снисходительностью повзрослевшего человека вспомнит о шаловливости
нравов своих друзей-лицеистов:
Нам трон давал и пищу и приют,
И знания о Боге и короне,
По-царски разрешал, – уста мои не врут,–
Шутя, с улыбкой говорить о троне.
А. С. Пушкин,
через Свирель 1998 г.
Позднее, изучая историю пугачёвского бунта, Пушкин скажет со свойственной ему
прямотой: «Не дай вам Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!»
Не разрушать, не воевать, а строить Души людей, возвышать их до сознания Со-Творцов
Бога, – вот что достойно Поэта.
И Поэт возблагодарил Петра Великого, давшего возможность построить эту
благодатную обитель, где он в детстве и юности набирался душевного здоровья, знаний и
собирался выйти в жизнь не только Первым Поэтом России, а позднее – и всей Вселенной,
исполнив Божеское назначение, но и Учителем Жизни:
Царю Петру – поклон. Он – первый мой Учитель,
Отец мой крестный и Отечеству – венец.
Своей державы Он – Создатель и воитель,
И лучший в этом Мире образец!
А. С. ПУШКИН,
через Свирель, 1998 г.
Вся обстановка в Лицее располагала к тому, чтобы на этой благодатной почве возрастали
лучшие Поэты.
Все лицеисты были пронизаны ритмами античной поэзии. В Лицее античность
впитывалась почти домашним способом: не только через изучение произведений древних греков
и истории античности.
Античность входила в обиход, окружая детей, воспитывающихся в Лицее,
монументальными образами греческих философов и героев, проникала в их сердца музыкой
классической архитектуры.
42
И каждый лицеист, в меру своей душевной отзывчивости, в условиях этой античной
красоты действительно становился Поэтом.
МЫ ВСЕ – ПОЭТЫ
Поэты все, не слогом, так Душой.