Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости - страница 4
Я услышала, как папа что-то ей бормочет. Потом она продолжила:
– У твоего отца есть адрес, дорогая. Я точно не знаю, как… ага, вот он. Отель «Камас-Фхионнаридх»…
– Какой отель, мама?
– Камас… я продиктую по буквам. – Она продиктовала. – Я не уверена… не помню… но, должно быть, так. Что, дорогой?
Она снова заговорила с отцом, отвернувшись от трубки, а я с тревогой слушала гудки, из-за которых очаровательная мамина рассеянная речь каждый раз сменялась бессвязной скороговоркой.
– Твой отец говорит, что это на гэльском и произносится как «Камасунари», и он находится на краю света, так что поезжай, дорогая, и наслаждайся птицами и… э… водой… или чем ты там хочешь.
Я сидела со стиснутой в руке трубкой над рокотом Риджент-стрит. Перед моими глазами вставали холодные, далекие, мокрые от дождя горы.
– А знаешь, – медленно произнесла я, – пожалуй, я поеду.
– Значит, договорились, – успокоилась мама. – Похоже, это именно то, что тебе необходимо, дорогая. Как кстати оказался этот адрес! Словно специально.
Мне приятно думать, что мама никогда не будет в состоянии оценить всю иронию своей последней реплики.
Так и получилось, что во второй половине дня в субботу, 30 мая 1953 года я оказалась на последнем отрезке пути в Камас-Фхионнаридх на острове Скай.
Как я обнаружила, мама оказалась права, когда говорила о крае света. Последний отрезок пути предстояло проплыть на лодке. От Стратэйрда до Камас-Фхионнаридх шла по суше неровная проселочная дорога, которую единственный местный автобус преодолеть был не в состоянии. Тот же автобус довез меня до Элгола на восточном берегу озера Лох-Скавайг и вывалил кое-как меня и мой багаж на берег.
Вскоре лодочник чуть вежливее запихал меня в лодку и двинулся в путь со мной, моими чемоданами и еще одним пассажиром по сверкающему морскому заливу к бухте Камасунари.
Более спокойного места я еще не встречала. Морской залив – часть Атлантического океана – был огромным, и среди напоминавших полумесяц гор он покоился словно в люльке. У одного конца полумесяца находилась рыбацкая деревня Элгол, примыкавшая к вересковым холмам; у другого отвесно к морю возвышалась зубчатая стена гор, фиолетовых на фоне освещенного закатом неба. Горы Куллин, исполины острова Туманов.
И в окружении гор переливалась спокойная вода, наподобие сияющего щита, в котором отражались синева и золото великолепных гор и неба. Тонкая мерцающая линия, блестящая как клинок, дрожала между миром реальности и миром воды.
Лодка медленно продвигалась вперед вдоль берега залива, сонно мурлыкал мотор. Вода шепталась и мягко плескалась о борт. Соленая зыбь качала и кружила черные, красно-розовые и оливково-зеленые водоросли, запах моря был резким и возбуждающим. Мимо скользил берег. Рядом с нами на каменистых и покрытых вереском выступах проплывали кудрявые березы, лодка разрезала шелковую воду, переливавшуюся цветами меди и индиго.
Наконец впереди, посередине полумесяца гор, появился изгиб бухты. Прорезая холмы, тянулась к берегу зеленая долина. Насколько мне было известно, выше долины находилось озеро – там, где теснились горы и питали водой глубокую и узкую чашу. Из озера брала начало река, мне был виден ее блеск. Белое здание, еле различимое на расстоянии, стояло в дымке берез, от которых шли, разветвляясь, навстречу морю мерцающие отмели.
Лодка толчками продвигалась вперед. Теперь мне был виден дым, тянувшийся из труб гостиницы, – словно тонкий рисунок карандашом на фоне темной синевы гор. Как только солнце скользнуло ниже, блеск воды померк и гигантская тень Куллина перешагнула маленькую долину. А одна гордая скала, пробиваясь сквозь солнечный свет, отбросила диагональную тень, закрыв полбухты.
– Гарсвен, – сказал пассажир возле моего локтя.
Я подскочила. Я была настолько поглощена открывшимся зрелищем, что меня охватило сильное чувство одиночества, вызванное величием гор, и я забыла, что я здесь не одна.
– Прошу прощения?
Он улыбнулся.
Я увидела, что это человек лет тридцати, приятной наружности, с необычными темно-золотистыми волосами и синими глазами. Он был высоким и худым, но казался сильным и крепким, и у него было загорелое лицо, как у человека, который большую часть времени проводит на воздухе.