Костотряс - страница 13

Вскоре ботинки были зашнурованы, а поверх рубашки появилась толстая шерстяная жилетка. Брайар стащила с другого столбика пальто, накинула на себя и вышла в коридор.

Из комнаты сына не доносилось ни звука — ни сопения, ни беспокойного шороха простынь. Скорее всего, он еще спал, даже если посещение школы и входило в его сегодняшние планы. Чаще всего — не входило.

Брайар могла убедиться, что мальчик неплохо научился читать, а счет и сложение освоил куда лучше, чем большинство известных ей детей, так что особых причин для беспокойства не было. Чем искать неприятностей на улице, лучше ходить на занятия, но ведь нередко неприятности поджидали и там. До явления Гнили, когда город еще развивался и мог позволить себе подобные траты, в округе имелось несколько школ. Однако после катастрофы, унесшей столько жизней и распугавшей стольких горожан, далеко не все учителя остались на прежних местах, и от избытка дисциплины ученики не страдали.

Брайар все гадала, когда же закончится война на востоке. В газетах о ней писали в самых громких выражениях. Гражданская война, Война между штатами, Война за независимость, Большая Агрессия… От этих слов так и веяло эпичностью — и, возможно, после восемнадцати лет непрекращающихся столкновений так дело и обстояло. Но если война все-таки закончится, то имело бы, наверное, смысл перебраться на восточное побережье. Может быть, стоит поднатужиться и накопить денег, чтобы начать с чистого листа на новом месте, где никто не слышал о ее отце и муже. Или же, на худой конец, Вашингтон объявят полноценным штатом,[3] а не медвежьим углом без всяких прав. Если Сиэтл закрепят за штатом, то Америке, само собой, придется оказать им поддержку. Тогда они возведут стену получше прежней или придумают, что делать с газом, скопившимся в огороженных районах. И если нанять врачей, те найдут какой-нибудь способ облегчить участь заразившихся, а то и вылечить их, чем черт не шутит…

По идее, такие мысли должны были бодрить, но Брайар не чувствовала и намека на воодушевление. По крайней мере в шесть часов утра, в самом начале двухмильной прогулки по приливной полосе.

Солнце потихоньку вставало над горизонтом, по небу расползалась дневная молочная серость, с которой придется мириться до самой весны. Моросил косой дождь; ветер задувал капли под широкие поля кожаной шляпы Брайар, в рукава и ботинки, пока ее ноги совсем не закоченели, а руки не стали на ощупь как голая цыплячья кожица.

Когда она добралась до станции, ее лицо онемело от холода, но уже чуточку горело от едко пахнущей воды.

Ее путь лежал к тыльной стороне грохочущего промышленного исполина, раскинувшегося на берегу залива Пьюджет-Саунд. Двадцать четыре часа в сутки тут скрежетали двигатели и работали насосы, закачивая дождевую и грунтовую воду, после чего та проходила фильтрацию, обработку и очистку до тех пор, пока не становилась пригодной для питья и купания. Процедура была медленная и кропотливая, требовавшая большого труда, но не бессмысленная. После катастрофы ядовитый газ отравлял все вокруг, пока окрестные речки и ручьи не налились губительной желтизной. Даже на дождь, перестук которого не прекращался почти никогда, нельзя было положиться. Любая туча могла захватить по пути огороженные районы и насосаться достаточно яда, чтобы под обычным ливнем воспалялась кожа и выцветала краска.

Но кипячение убивало Гниль; жидкость фильтровали, выпаривали и еще раз фильтровали. Семнадцать часов процедур — и воду можно было употреблять без опаски.

Тогда ее разливали по бакам и на больших фургонах, запряженных здоровенными тяжеловозами, доставляли в городские кварталы. Там воду перекачивали в общественные резервуары, откуда ее разбирали горожане.

Вот только сначала ее требовалось обработать — прогнать через недра водоочистной станции, на которой Брайар Уилкс и несколько сотен ей подобных по десять-пятнадцать часов в день подцепляли и отцепляли медные бачки и баки, перемещая их из цеха в цех, от фильтра к фильтру. Чаще всего емкости располагались у рабочих над головой; их можно было переводить из одной точки в другую по специальным рельсам. А вот цилиндры, встроенные в пол, приходилось двигать из гнезда в гнездо, совсем как в пятнашках.