Костотряс - страница 49

— А на что это было похоже? — поспешил сменить тему Зик. — Ну, когда вы сражались на фронте?

— Это же война, бестолочь ты мелкая. Все, кто мне нравился, погибли, а большинство тех, кого бы я и сам охотно пристрелил, ходят живехонькие и с медалями на груди. Там нет никакой справедливости и ничего веселого тоже нет, мать его. И видит бог, слишком уж все затянулось.

— Все говорят, что осталось недолго, — повторил Зик услышанные где-то слова. — Англичане подумывают вывести с Юга свои войска. Они давно бы могли прорвать блокаду, но…

— Мало-помалу ее все равно восстановят, — согласился Руди. — Север их потихоньку душит, да так для всех только хуже. У меня на этот счет много разных соображений, но знаешь ведь, как говорят — если бы да кабы, да во рту росли грибы.

Зик растерялся:

— Никогда такого не слышал. И не очень понимаю смысл.

— Это значит, что если в правую ладонь собирать плевки, а в левую хотелки, то одна из них наполнится быстрее.

Он поднял свечу повыше, почти до уровня деревянных балок, образующих потолок. Вокруг раскинулось царство сырости и унылых красок. У них над головами раздавался беспорядочный топот: кто-то бегал то туда, то сюда, то не пойми куда. Зик гадал, трухляки это или обычные люди, но Руди, кажется, и сам не знал — или знал, но распространяться не хотел.

Зато рад был потолковать о войне:

— Я что хочу сказать: если бы этот их генерал, Джексон, так бы и помер при Чанселлорсвилле,[13] как боялись врачи, — бойня вскоре прекратилась бы и Юг куда раньше пал бы на колени. Но он выжил, и действия на том фронте продолжились. Каналья ослеп на один глаз, потерял руку и получил столько шрамов, что его на улице и не узнаешь, но он хитер и смыслит в тактике. Что есть, того не отнять.

У следующей развилки он свернул налево и вверх. За коротким лестничным пролетом начинался другой туннель, более оборудованного вида — со световыми люками, иначе говоря. Хромой задул свечу, припрятал ее в стенном тайнике и продолжил:

— И вот еще что: если бы мы дотянули первую национальную магистраль до Такомы,[14] а не пустили ее югом, то у них не было бы сейчас такой замечательной транспортной системы, а с ней и еще пары-тройки лет на сопротивление.

— Ага, улавливаю, — кивнул мальчик.

— И славно, потому что веду я вот к чему: война затянулась не без причин, и причины эти имеют мало отношения к доблести южан. Просто обстоятельства сложились так, а не иначе. У Севера гораздо больше сил, готовых вступить в бой, и говорить тут не о чем. Однажды этому наступит конец. Может быть, уже скоро.

Помолчав, Зик обронил:

— Да, неплохо бы.

— Почему же?

— Мама хочет переселиться на восток. Думает, когда война закончится, это будет проще. Уж в тех краях нам точно будет легче, чем здесь. — Он пнул подвернувшийся обломок кирпича и поправил лямку на уставших плечах. — Тут жить… не знаю. Ничего тут хорошего. Вряд ли в другом месте будет сильно хуже.

Руди помолчал немного, потом сказал:

— Да, понимаю, тебе, должно быть, нелегко, да и ей тоже. И меня поражает, почему она не увезла тебя, когда ты был помоложе. Теперь ты практически мужчина и можешь уйти по собственной воле, если захочешь. Даже странно, что ты до сих пор не подался в солдаты.

В задумчивости Зик еле передвигал ноги, но тут начался подъем, Руди прибавил шагу, и пришлось под него подстраиваться.

— Я об этом думал, — признался мальчик наконец. — Только… только не знаю, как добраться до восточных штатов. Даже если подвезут на дирижабле или товарняке, чем мне потом заниматься? И вообще…

— Да? — Руди оглянулся.

— И вообще, я так с ней не поступлю. Бывает… бывает, она ужас как раздражается, а бывает, ходит букой, но ведь не со зла. Она всегда старалась быть со мной справедливой и работает как вол, чтобы заработать нам на жизнь. Так что мне нужно побыстрее закончить тут дела. Найду то, за чем пришел, и буду выметаться к чертовой бабушке.

Откуда-то сверху, если Зику не померещилось, донесся стрекот человеческих голосов, однако слов с такого расстояния было не разобрать.

— Что там? — спросил он. — Кто это разговаривает? Теперь нужно быть потише?