Костяной дракон - страница 14
Удары, которые он не успевал парировать, до логического конца не доводила я сама. Пришла моя очередь щадить и поддаваться, играя со своим противником, словно с медлительным и неуклюжим новичком. В боевом трансе моей реакции хватало, чтобы не задевать слугу. (А если бы даже задела! Залатать резаные и колотые раны в мёртвой плоти мне даже легче, чем в живой).
…долго держаться на пике я, конечно, не могла. Бурлящий внутри котёл силы был глубок, но совсем не бездонен. Кроме того, мне не хотелось выкладываться по полной программе, как в настоящем бою или на полноценной, проводимой дважды в месяц, тренировке. Поэтому спустя примерно десять минут я разорвала дистанцию, вскинула меч в отточенном салюте и с глубоким вздохом отпустила вожжи воли, натянутые до льдистого звона.
Тяжёлое дыхание. Льющий градом пот. Дрожь утомлённых мышц. Да, моё тело поработало на совесть. За эти десять минут оно отдало в несколько раз больше энергии, чем за пару часов самой грубой физической работы. Не будь я приучена к таким нагрузкам, по выходе из транса я бы свалилась в глубоком обмороке. А Рессар… что ему станет?
Посмертный слуга был, разумеется, спокоен и свеж, как в начале поединка.
— Никогда не видел ничего подобного.
Я обернулась. Конечно, это сказал Клин — кто же ещё? Я ощутила бы его присутствие много раньше, если бы не транс и не реакция после транса. И то, и другое, мягко говоря, не способствует широте восприятия.
— Чего ты не видел? — спросила я грубовато. Думаю, меня можно понять: Клин будто нарочно выбирал для своего появления моменты, когда я выгляжу не блестяще. Хотя по сравнению с тем, что было в прозекторской…
Но моя грубость не вызвала обиды.
— Никогда не видел, чтобы женщина ТАК владела оружием, — объяснил он. — А ты ведь не просто женщина, ты маг. Зачем это тебе?
— Боюсь похудеть.
Клин улыбнулся:
— Похудеть? Правда? А я-то думал, что фехтование помогает бороться с лишним весом…
Усмешка в ответ.
— Для кого как. Вот если тренировки заброшу я, то потеряю аппетит. А если я потеряю аппетит, то быстро превращусь в подобие мумии. Кости, кожа и немного волос.
— Должно быть, жалкое, душераздирающее зрелище…
— Вот именно. А помашешь немного мечом, и сразу возникает зверское желание что-нибудь сожрать. — Я протянула бастард Рессару рукоятью вперёд. Слуга забрал его и бесшумно удалился. — Кстати, вы с Зубом уже ели?
— Да как сказать… завтрак вроде был, но так давно, что мне в это уже не верится.
— Тогда приглашаю вас в столовую. Через полчаса. Если Зуб слишком слаб, чтобы сидеть, приходи один.
— Мы придём, — заверил Клин.
Столовая во флигеле была рассчитана на восьмерых, и тяжёлый стол из полированного дуба, занимавший в ней центральное место, имел соответствующие размеры. Но поскольку я не собиралась устраивать великосветский приём, то села не во главе стола, а сбоку, указав своим гостям на места напротив.
Они в очередной раз удивили меня. Я хорошо знала, насколько плох на самом деле Зуб — в конце концов, я же лечила его! На месте Клина я непременно помогла бы товарищу передвигаться, но Зуб прошёл к своему месту и сел самостоятельно. Хотя вернее было бы сказать, не сел, а рухнул. Без того бледное, его лицо в результате побледнело ещё сильнее. Не знаю, каким чудом ему удалось удержаться от стона или гримасы боли; глядя на почти девичьи, нервно-тонкие черты и капризный изгиб губ, я бы нипочём не заподозрила в Зубе такую выдержку. Но удержать иные проявления слабости Зуб не смог, и по его мраморно-бледному виску скатилась капля ледяного пота.
Они с Клином что, поссорились? Или дело не в ссоре?
На правах лечащего врача я позволила себе заботливую фамильярность:
— Может быть, тебе лучше лечь?
Зуб слегка поморщился.
— Благодарю за беспокойство, но я хотел бы остаться здесь.
— Тогда приступим. Ола, Шиан!
Горничная и кухарка немедленно явились на зов с плотно заставленными подносами.
— Не знаю, каковы ваши вкусы, уважаемые, но Шиан должна их знать. Или вы не высказывали своих пожеланий, а брали, что дают?
— Второе, — ответил Клин.
— Напрасно. Я бы поспорила, что Шиан сможет приготовить всё, что бы вы ни заказали, но такой спор был бы заведомо нечестен.