Косвенные улики - страница 8

Я опустил ведро и стал водить веревкой, стараясь подвести его поближе к заинтересовавшему меня предмету. Наконец мне удалось зачерпнуть его вместе с водой. Когда я, перебирая руками веревку, вытаскивал ведро, то, кажется, чуть не лопнул от нетерпения и любопытства. Это была гильза. Она и в ведре плавала солдатиком. Новая папковая гильза, под «жавело» двенадцатого калибра, завода «Азот» с клеймом 70-го года. Я присвистнул от неожиданности. До этого момента я не принимал всерьез ни одного странного факта в поведении Власова. Но тут я просто опешил. Я оставил ведро с водой на плоско срезанном дубовом срубе, завернул гильзу в носовой платок, положил в карман и отправился в отделение.

Зайцев, что называется, кипел на работе. Увидев меня, он демонстративно отвернулся. Дыбенко с синяками под глазами корпел над протоколами. Конечно, канцелярщина не для Зайцева.

– Как дела? – спросил я.

– Дела… – сказал Дыбенко не поднимая головы.

– А ты почему здесь? – спросил я.

– Здесь, и все, – сказал Дыбенко.

– Определили пулю?

– Определили. Новый тип, называется «турбинка», такая штуковина, на катушку из-под ниток похожа.

– В магазине узнавали, кто покупал?

– Их привезли еще весной. Две коробки по пятьдесят штук. Коробку двенадцатого и коробку шестнадцатого калибра. Продали всего двадцать. Три человека взяли по пятку, а четвертый пяток разошелся по одной.

– И кто же покупал?

Зайцев ответил не сразу. Он выдержал паузу, затянулся сигаретой и только потом небрежно сказал:

– Первую пятерку купил Никитин, потом Стремовский, завклубом, третью пятерку – главный инженер завода Исаков. Остальные разобрали ребятишки для грузил на удочки.

– Ходили к этим двоим?

– У них пули оказались целыми. А купили они просто так, для интереса. Кого здесь у вас пулей стрелять? Они даже и не заряжали. К тому же ружья у них шестнадцатого калибра.

– А никитинские на месте?

– У Никитина мы не нашли ни одной. Кстати, пуля, которой он был убит, двенадцатого калибра. И ружье у него тоже двенадцатого. Кроме тех пяти пуль, которые купил он, двенадцатого больше никто не покупал. В коробке так и осталось сорок пять штук.

– Интересно… – сказал я и сел на диван. – И что же вы теперь думаете?

Дыбенко пожал плечами, потом кивнул на Зайцева:

– Он думает, а я оформляю протоколы и сейчас спать пойду.

Зайцев ничего не ответил.

– Что-нибудь новое обнаружили?

– Ничего… никаких следов. Все чисто. Безупречная работа. А у тебя как?

– У меня сложнее, – сказал я и выложил на стол гильзу, завернутую в носовой платок. Потом рассказал все, что удалось узнать за это утро.

– Да… – внимательно выслушав меня, сказал Зайцев. С лица Дыбенко сошло сонное выражение. Он достал протокол допроса Афонина и протянул его мне.

– Нужно заниматься Егором, – сказал он растерянно. – Как же это могло быть?

– Надо немедленно проверить его ружье, – сказал Зайцев. – Дыбенко, подготовьте постановление на обыск. Совершенно напрасно, – сказал он, сурово сдвинув брови и обращаясь ко мне, – совершенно напрасно вы извлекли гильзу из колодца. Это следовало сделать при понятых во время обыска.

– Но если б я не извлек эту гильзу, у нас не было бы оснований для обыска, – невесело улыбнулся я.

– Вы должны были обнаружить ее и оставить на месте.

Я не стал ему возражать.

Егора мы так и не нашли. Вернее, я знал, где его искать, но сообщать об этом Зайцеву пока не стал.

Промолчал и Дыбенко. Обыск мы проводили в присутствии Наденьки, специально вызванной для этого с работы. Собственно, это был не обыск в обычном его понимании. Нас интересовало только ружье Власова.

В доме была идеальная чистота – дело рук Наденьки, только в закутке, где спал Егор, валялись окурки и пахло давно не мытой пепельницей и водочным перегаром с легким привкусом лука, любимейшей закуски Власова. Видимо, Надя еще не успела прибраться: спешила на работу.

Ружье висело над его кроватью. Оно действительно было ломаное-переломаное. Старая ижевская одностволка двенадцатого калибра. Я осторожно снял его с гвоздя и понюхал ствол. Из ствола пахло свежим порохом. Я достал носовые платки, осторожно переломил ствол и посмотрел на свет. Ничего особенного я там не увидел, потому что плохо разбираюсь в ружьях. Но из ствола совершенно отчетливо пахло порохом.