Котовский. Книга 1. Человек-легенда - страница 9

И уже другим тоном отвечал:

— Положим, голова у вас кружится не потому, что исчезает Россия, а потому, что некая молодая особа из очень хорошей семьи, по-видимому, к вам неравнодушна.

— Вы думаете? Неравнодушна? Если бы это было так…

Бахарев глубоко затянулся, затем скомкал сигарету и глухим, не своим голосом договорил:

— Мне почему-то кажется, что здесь, в этой маленькой Бессарабии, решается моя судьба…

— Так серьезно?

— Александр Станиславович! Не подумайте, что я просто ухажер, искатель приключений… И я так благодарен, так благодарен вам, что вы пригласили меня к себе!

— Если бы даже не пригласил, это сделали бы дамы. Но я хотел бы вас предупредить: одно дело — пофлиртовать, у нас здесь самый воздух располагает к влюбленности, тут все влюбляются поголовно. Но решаться на более серьезный шаг во время мировых обвалов и несмолкающей по всей вселенной артиллерийской пальбы — это, молодой человек, просто легкомысленно. Вы простите меня за несколько поучительный тон, но я с вами говорю по-отечески, как сказал бы своему сыну, безвестно пропавшему в этом водовороте…

— Я очень рад, что мы остались с вами с глазу на глаз, — вдруг заговорил Юрий Александрович совсем другим тоном. — Я могу вам сообщить, что сын ваш, Всеволод, жив и здоров, вы, вероятно, скоро увидитесь.

— Где же он? — воскликнул Скоповский, обрадованный, взволнованный и вместе с тем удивленный самим тоном Юрия Александровича, заговорившего вдруг вполголоса, приглушенно и осторожно. — Где же он, бродяга? Почему вы сразу мне не сказали? И почему он ничего не напишет?

— Видите ли… Я вас прошу вообще в дальнейшем не касаться этой темы. Всеволод занят опасной, очень серьезной работой. Мы, наше поколение, не можем ограничиваться болтовней и оставаться в стороне от событий. Мы сами делаем события. Мы боремся. Можно за ужином, поднимая бокал, говорить общие фразы. А ведь дело-то серьезное, не шуточное дело: мы или они. Ведь так стоит вопрос…

— Еще бы!

— И правильно решают все европейские правительства и Америка: народ, который заболел опасной болезнью, чумой, — такой народ должен быть уничтожен, в крайнем случае — обезврежен. Придется свести на нет все доблестные дела наших предков. Все, что они собирали по крохам, по кусочку, столетие за столетием, — все разлетится вдребезги от этого безумного эксперимента…

— Я понимаю, но… зачем же оставлять одну Вологодскую губернию? Может быть, имело бы смысл чуточку больше?

— И это много! И это опасно! Мы сами не отдаем себе отчета, насколько пагубна и разрушительна идея, провозглашенная этим Лениным. Она угрожает не только России. Она может взорвать весь цивилизованный мир.

— Ну, это уже преувеличение! У страха глаза велики. Социалисты с давней поры водятся, а мир все стоит целехонек.

— Вы думаете, зря Вудро Вильсон излагает в своих знаменитых четырнадцати пунктах программу передела мира? Вы думаете, так, шутки ради, подготавливается десант американских и английских войск в Мурманске?

— Знаете… вы гораздо серьезнее, чем можно подумать по вашей внешности… Я приятно удивлен… Так вы говорите: десант на севере? Разумно. С этого и надо начинать.

— Да, и одновременно десант во Владивостоке, интервенция на Кавказе… Еще в декабре был разработан этот секретный план, причем Россия разбита на сферы действия. Французская зона — Украина, что вполне справедливо, учитывая, что французские капиталисты в одну только металлургическую промышленность Украины вложили более ста миллионов. Представляете?

Некоторое время молчали. Оба были одинаковых убеждений, обоим казалось, что их желания и предвидения безошибочны. Им нисколько не мешало то обстоятельство, что были они разных поколений: и старый и молодой веровали в одних богов.

Кабинет Скоповского был удобен, красив. По стенам стояли темного дуба шкафы с фолиантами, висели портреты каких-то внушительных и важных людей, на большом письменном столе было много бумаг и различных блестящих предметов: чернильниц, пресс-папье, хрустальных стаканов. Над огромной тахтой, которая, по-видимому, чаще привлекала хозяина, чем письменный стол, находился ковер, увешанный старинным оружием: кривыми саблями с ножнами чеканного серебра, пистолетами, которые не стреляют… И было очень приятно после сытного обеда беседовать здесь и пускать сизые кольца дыма, накапливая светлый пепел на конце сигареты.