Коварная дама треф - страница 4
Пусть изматываешься и к концу дежурства едва держишься на ногах! Но это его ритм жизни. Он нужен делу, и дело это нужно ему. Близкие смеются, мать упрекает – науку, перспективы, будущее забросил, забыл… Он все помнит. Он докажет, что не зря сейчас убивается в сумасшедшем ритме. Год, два, а там о нем узнают!.. Он соберет материал, накопит опыт… Он в науке еще скажет свое слово!
Вадим стряхнул пепел с сигареты в окошко за спиной Мартынова. Тот, не переставая рвать гитару, орал во все горло:
Вадим сунулся в холодильник – гулять так гулять! Накопилось нервотрепки за неделю! В веселой компании старых друзей, бывших однокурсников, когда и где еще расслабишься! Он извлек из холодных недр заветную заначку и потряс ею над головой, вызвав всеобщий восторг и удивление.
– Ого! – дружно охнула ватага молодцов.
– Кто же такую драгоценность на морозе держит! – взвился Эдик.
Вадим не удостоил его взглядом, водрузил на стол литровую бутылку медицинского спирта. Лаврушка повел длинным горбатым носом и многозначительно произнес:
– Братцы! Вот теперь погуляем!
– У больных спер? – осудил Димыч, тряся бородой.
– Чего несешь? – толкнул его сверху Мартынов гитарой. – Больным такого не положено. Не иначе шашни наш друг с сестрой-хозяйкой завел. А, Вадик? Бутылка со склада?
Авторитету Мартынова не прекословили.
– Мальчики, а закусить? – Инка бросилась тоже к холодильнику. – Вам так просто это зло не одолеть.
– Вот! – величаво достал из внутреннего кармана пиджака помятую плитку шоколадки Семен и, конфузясь, опустил глаза перед Инкой. – Из наших запасов.
Но та его простила и даже чмокнула в щечку.
Вадим, небрежно расплескивая, по-командирски лил спирт в подставленные стаканы.
– Братцы! – вопил Фридман. – Братцы! Водички бы. Не запылать бы нам.
Кто-то подсунул в центр стола банку, полную воды из-под крана.
– Мальчики! – добыв кружок колбасы из холодильника, радовалась Инка. – За что пьем?
– За доблестного бессребреника, врача самой скорой помощи Вадима Туманского! – заорал на всю комнату Лаврушка, все подхватили.
Мартынов выпил первым, не дожидаясь остальных, глаза его запылали шальным огнем, он забыл и про воду, и про колбасу. Утершись рукавом, хулигански гаркнул в одно дыхание:
– Светка! Светка! – запричитала, заголосила Забурунова, отпив из бокальчика и задохнувшись. – Вадим, где же она? Я без нее не буду.
Но чокнулась второй раз с Семеном, не стесняясь, расцеловала его и допила из бокальчика остатки. Она раскраснелась, сомлела, не находя себе места в нетерпении. Поленов тоже держался из последних сил, подмигивал Вадиму, кивая на дверь спальни, мол, можно им удалиться? Вадиму было не до них. Его прижал к стене спрыгнувший с подоконника Мартынов.
– Как сестричка-то? – протягивая сигарету, приставал он.
– Зинаида? Статная дама.
– Зинаида? Имечко не для амуров, – захохотал Эдик. – Хотя постой! Как ты говоришь? Зинаида? Кажется, знакомая особа. Клеит тебя спиртом? Давно ныряешь к ней?
– О чем ты?
– Да ладно тебе. Все свои.
– Нет. Я правду. Серьезная женщина.
– Халда баба!
– Не надо так о женщинах.
– Халда, халда! Я вспомнил. Черненькая. И усики на верхней губе. Это от избытка гормонов. Хотя гарсонка[1]. Но изящна. Молодец, одним словом, – ерничал Мартынов.
– Хватит тебе, Эдик.
– И запах Востока в подмышках, да? Мускус. Аж обжигает!
– Ну… Жжет – не жжет. Не знаю. Видишь – жив, не сгорел.
– Знали, знали.
– Я не нюхал. И ты не трепись.
– Ишь, заговаривает!
– Брось! Я говорю – женщина строгая.
– Что ты! Стерва!
– Зря ты так. Тут Инка.
– А что Инка? Ребенок? А Зинка твоя – стерва!
– Ну хватит об этом.
– А ты хорош, старичок, – подмигнул Мартынов, изрядно захмелев. – Но тут ты запоздал. Тут я тебя обошел. Ты меня там, а я тебя тут. Так что у нас с тобой – один на один. Персиянку эту, ты опоздал…
– Прекрати!
– Понял. Молчу. Но усики у нее!.. И этот убивающий аромат меж грудей! – Эдик округлил в неподдельном ужасе глаза. – Сжигает все внутренности. Она просто опасная для мужчин. Как ты терпишь?