Коварный лед - страница 9

В передней части дома, выходящей на улицу, — цокольный этаж, бельэтаж, еще два этажа и чердак. Примерно то же и в задней части дома, которая выходит в сад, но только там не чердак, а плоская крыша. Между уличной и садовой частями дома встроена одноэтажная часть; здесь, в цокольном этаже, находится кухня, освещаемая сверху через большую световую шахту. За домом расположен сад.

— Я вижу, менеер Терборг, вы занумеровали все комнаты. И кто же там живет? Где живут хозяева пансиона и прислуга?

— Начну с того, — начал Терборг тоном школьного учителя, — что все постояльцы пансиона — кроме фройляйн Мигль, которая прибыла позавчера, — живут у Фидлера дольше меня. Люди привыкли к соседству и привычкам друг друга, обслуживают здесь отлично, еда обильная и готовят прекрасно, а хозяева заботятся о нас с примерной добросовестностью. В стенах пансиона царит такой идеальный порядок, что ни один из жильцов никогда не рискнет переехать на другую квартиру: лучше места не найти. Я нахожусь несколько в стороне от общей жизни пансиона, потому что с утра до вечера занят в конторе или в суде, а на уикенд всегда уезжаю к родителям в Амерсфорт. Вечерами я большей частью работаю у себя в комнате или ухожу куда-нибудь. Остальные постояльцы — преимущественно иностранцы — общаются друг с другом много больше. Насколько мне известно, отношения между ними хорошие. Никаких ссор и тому подобного нет. Да, еще… Я живу здесь три года, а все другие, включая Фрюкберга, занимавшего четвертый номер, — гораздо дольше. Кроме новенькой, фройляйн Мигль.

Ван Хаутем сдержанно кивнул. Он не рассчитывал на столь обстоятельные показания, но слушал терпеливо, так как подробные сведения о жильцах пансиона и размещении их в доме могли оказаться очень важными для расследования.

— В цокольном этаже уличной части дома живут Фидлеры. Муж и жена. Детей у них нет. Я полагаю, — задумчиво продолжал Терборг, — что мой хозяин и его супруга люди с прошлым. Сразу после первой мировой войны они эмигрировали из Австрии. Ведут себя в высшей степени корректно, одеваются с большим вкусом и говорят как коренные амстердамцы. Фидлер рассказывал мне, что купил пансион у своего предшественника в тридцать втором году, а через несколько лет принял нидерландское подданство. Меня нисколько не удивит, если окажется, что они из аристократов. Весьма порядочные люди, но страстные спириты. Раз в месяц они устраивают спиритические сеансы, на которых бывает много народу. Но постояльцам это нисколько не мешает, так как духи как будто бы довольствуются помещениями цокольного этажа.

— А персонал?

— Трое. Они живут в одиннадцатом, двенадцатом и четырнадцатом номерах на чердаке в передней части дома. Это мне точно известно, потому что там, на чердаке, стоит ящик с моими учебниками, которыми я время от времени пользуюсь. Юфрау Бергер, наш шеф-повар, занимает двенадцатый номер. Первая ее молодость давным-давно миновала, и теперь все ее интересы сосредоточены на кулинарном искусстве. Как она готовит! Затем Бас — слуга, шестидесяти лет; последнее время он частенько намекает, что надеется вскоре отметить сорокалетие своей работы в пансионе. Это и есть человек, который принял пакетик. Живет он в одиннадцатом номере. В номере четырнадцатом живет Лена, фамилии я не знаю. Она следит за постелями, за бельем и прочим. Работает в пансионе тоже давно. Все трое люди спокойные, поведения безукоризненного.

— Возьмем теперь первый номер, — сказал Ван Хаутем, взглянув на планы.

— Номера первый и второй — двухкомнатный номер в бельэтаже садовой части дома. Испокон веков его занимают супруги Тонелли, итальянцы, у них винный магазин где-то на Амстеле. Он невысокий, очень подвижный человек, к определенным датам поставляет обитателям пансиона по оптовым ценам бутылку-другую кьянти или вермута. Она обходительная, более чем дородная дама, на голову выше его. Порядочные люди, вся их жизнь в торговле, целыми днями хлопочут ради своего дела. Надеюсь, — добавил Терборг, — что не наскучил вам своими пространными рассуждениями. Просто я стараюсь дать наглядную и достоверную картину.