Козлиная песнь - страница 48

На следующий день наступило отрезвление.

— Я всю ночь размышляла, — сказала я, когда мы, еще лежа в кровати, начали постепенно просыпаться. — Я не знала, что это так ужасно, видеть мертвое существо с близкого расстояния. Да еще эти клещи, которых ты давил ногтями.

— Когда я нес ее от тебя из мастерской на улицу, из нее капал сок.

— Чччерт.

Мы помолчали.

— А откуда этот сок вытекал?

— Не знаю.

— Нет, знаешь.

— Наверное, из-под хвоста. Пока я ее нес, у нее в животе булькало, наверное, от каких-нибудь там газов. Как вдруг забулькатит да забурлит…

— Чччерт, — закричала я, меня всю передернуло. — А ты видел, какого у нее цвета кожа под мышками? Где нет шерсти, где она стерлась от ходьбы. Все синее и красное.

— Я, слава богу, лежал с закрытыми глазами. Ее морда так тяжело давила мне на голову. До сих пор подташнивает, сегодня не буду есть.

— Представь себе. Ты кладешь голову ей на живот. Живот мягкий, в нем все время ворчит, а из зада волнами лезет всякая дрянь. Кто его знает, может быть, спереди тоже что-нибудь потечет и зазвучит, изо рта и из носа.

Мы встали с кровати и принялись каждый за свою работу.

Несмотря на отвращение я продолжала свои попытки соединять живых с мертвыми, воскрешать умерших и заставлять тех, кто еще дышит, вкусить от тишины. После Джейн и Марлен у нас, для разнообразия, долгое время никто не умирал, но однажды, возвращаясь домой из деревенскою магазина, я увидела на обочине дороги перед соседским скотным двором маленького недоношенного теленочка. Он был весь покрыт кровью: когда несчастного шваркнули в придорожную грязь, кровь была еще свежей, потому что к ней прилип песок, несколько камушков и соломинок. Теленок лежал здесь для того, чтобы его забрала санитарная служба, но когда я спросила, можно ли мне его взять «для искусства», хозяин пожал плечами и пробормотал, что ему все равно, кто его заберет, лишь бы от него избавиться. Он и так потратил из-за него достаточно денег. Несколько недель теленок, еле живой, пролежал в хлеву, «думали, оклемается». А когда его в конце концов прикончили, оказалось, что даже костный мозг воспален. Мясо забраковали, «плакали мои денежки».

Я сходила за тачкой и отвезла младенца — никаким другим словом я его не могла назвать — домой. Корова, как и человек, вынашивает детеныша девять месяцев, вдобавок у этого создания был точно такой же цвет кожи, как у меня. Он был абсолютно без шерсти, только у рта росло немного волосиков — как бы усики и бородка. Перед Глотовым домом я вымыла его хорошенько водой и положила в позе спящего на площадке у парадного входа. Малыш был мягкий, как тряпочка, тело еще не начало коченеть, казалось, у него нет ни косточек, ни мышц. Пока он сох на солнышке, я не могла на него налюбоваться. Особенно меня трогали его копытца. Они были, как и все тело, цвета человеческой кожи, благодаря этим изящным кончикам спереди они казались прямо точеными, я не могла себе представить, что этими нежными туфельками можно ступать по земле.

Я снова попросила тебя помочь мне, но ты отказался наотрез, как я ни умоляла. Моя мысль движется в ложном направлении, сказал ты отстраненно. И вообще что-то со мной не так. Животные — это животные и ничего больше. Я должна прекратить называть их «дамами» и «кавалерами»; вы с Питером употребляли слова «нэнни» и «девочки» только в шутку, ради иронического эффекта. Если я вовремя не остановлюсь, то плохо кончу.

Поэтому, под твоим хмурым взглядом, я сама взяла младенца на руки. Укачивая его, как мать укачивает дитя, я понесла его к себе на чердак и осторожно опустила на пол. Я достала банку с глиной, которая всегда была у меня наготове, сняла брюки и намазала себе ноги серо-зеленой массой. Потом я села по-турецки у стены и положила младенца между колен. Живот его был надрезан, так что я видела его влажные изогнутые кишки. Разрез я немедленно замазала глиной. Меня ничуть не пугало, что этот малыш мертв, зато та жизнь, которая, возможно, находилась у него внутри, внушала мне страх. Я боялась, что мелкие зверушки, червячки, живущие за счет мертвой плоти, залезут в меня через разные отверстия и примутся уже и за мою плоть. Потом весь младенец целиком исчез под слоем глины, которая скоро высохла и пошла трещинками. Щелки между телом теленка и моим собственным я зашпаклевала полностью, так что получилось, как будто он вырастает у меня из бедер. Так я и сидела, глядя сверху вниз на нас с ним вместе. Думаю, мы провели в таком положении с полчаса, но потом ты взбежал вверх по лестнице и ворвался в мастерскую, потому что я забыла запереть дверь.