Козявкин сын - страница 14

Подсел Пашка к мужикам, спросил, не знают ли они Егора, водолива?

— А кто их знает, здесь их в лето-то сколько перебывает, они на месте не сидят, — ответил один из мужиков.

Пашка погрелся у костра, поел своего хлеба. Сделалось совсем темно.

Шум города затихал, смолк и говор около костров, и темные бугры тел, освещаемые потухающими кострами, указывали на то, что нетребовательные бездомники крепко спали.

Пашке негде было лечь около огня, и он решил поискать другого места для ночлега.

Проходя мимо бунта мешков с хлебом, шмыгнул под брезент и залег между мешками. Пашка остался доволен своим убежищем, тут было тепло; только немного было душновато — пахло мукой и пылью.

Лежит Пашка — не спится, хоть и ноги здорово ноют, ведь двадцать верст отмахал, а уснуть не может, все думает: как ему дядю Егора отыскать и что бы такое сделать, чтобы дядя Егор не рассердился.

Послышался какой-то шорох, шаги, потом все смолкло. «Крысы, верно, лезут», — подумал Пашка, и ему сделалось страшно. Прислушался — шаги. Что за оказия? А вдруг это старик, тот, что арестовали на пароходе, а может Крючков с Пузановым пакостят. Пашка решил завтра обязательно посмотреть — нет ли на берегу старика.

Почему-то вспомнилась Дунька с испуганными глазами. — «Здорово я ее мертвецами-то напугал. Трусиха!»

Слышит Пашка, как будто кто разговаривает, совсем близко.

— Завтра грузить? — спрашивает голос.

— Завтра, — отвечает другой, — в Россию, вишь, отправлять, а там чорт-те куда пойдет, а здесь с голоду будем дохнуть.

— Тише, — перебивает его первый голос, — не услыхал бы кто. Сегодня Крючков дежурный по охране?

— Да, ничего он наш, — боевой парень, все знает, что у них там делается. Слышь, будто от Иркутска все снова занято белыми, в Москве будто настоящий бунт — рабочие восстали...

— И в газетах пишут?

— Напишут, как же, это, брат, только по секрету передается. Будто из-за границы приезжали — от ихнего правительства — предлагали, что голод они в три дня прекратят, только чтоб большевики ушли.

— Не уйдут, столько бились, — говорил первый голос.

— Где уйдут, лучше весь народ переморят, что — им. Не давать хлеб отправлять, вот и все, вот пусть-ка тогда справятся, а то — коли на то пошло — ни им, ни нам, вот и все.

Пашка боится шевельнуться — кто такие?

Замолчали голоса, опять шаги... Все смолкло.

Вздохнул Пашка, сердце вот так и бьется. Сказать надо завтра, а кому? Дядю Егора надо разыскать, беспременно.

Чувствует Пашка, что он будто вырос и силы у него прибавилось, с дядей Егором они одолеют и Крючкова, и Козихина.

Усталость взяла свое, и Пашка заснул.

Проснулся Пашка от внезапного холода и громких голосов. Открыл глаза — светло; какие-то люди в черных куртках, а около них с десяток ежившихся от холода бездомных мальчишек.

— Вот еще стрекулист... забрался куда... и откуда они только берутся? — сказал один из взрослых. — Ну, идем, в участке доспите, там тепло.

— Я не пойду, — запротестовал Пашка, — у меня отец на барже водоливом служит...

— Где служит?

— Здесь, водоливом, Егором звать.

— Ну, там разберемся, ай-да. Все вы здешние!

Досыпали в участке — в дежурной, кто на полу, кто на скамейках.

Утром дежурный звонил по телефону на пристань — спрашивал, есть ли водолив Егор и есть ли у него сын.

— Что? Есть? А-га... как? — Никита? а-га! — кричал в трубку милиционер.

— Ну, вот это я и есть, Микишка, что я врать что ли буду!

— Товарищ Семенов, — сказал дежурный милиционеру, — отведите его на пристань.

На пристани послали за Егором.

«Вот теперь я вляпался. Дядя Егор рассердится, откажется от него, стало-быть, в тюрьму заберут.»

Опять Пашка почувствовал себя маленьким, беззащитным.

Пришел Егор прямо к старшему — зачем звали?

— Как зачем? — Вот сына забирай, в облаве вчера попался.

— Микишка? Где он? — обрадовался дядя Егор.

— А вот, не узнал, что ли? — указал старший на Пашку.

Посмотрел Егор на Пашкины виноватые глаза, нахмурил брови, лицо сделалось суровое, потом будто спохватился.

— Да, он и есть, а я со слепу-то не узнал, мой Микишка, не иначе, не нашел меня вчера, вот и заснул где-нибудь на берегу, идем, идем.