Краков - страница 16

Уличная лавка. Миниатюра из «Кодекса Бальтазара Бехэма». 1505. Ягеллонская библиотека.

Краковский рынок с его захватывающим калейдоскопом лиц, событий, красок, полный жизни и движения, не раз привлекал к себе поэтов и художников разных эпох. Любил бродить по рынку и знаменитый королевский шут Станьчик, мудрец и скептик, искавший повода для насмешек над простаками. Рассказывают, что однаждь! он закупил у торговки глиняной посудой весь товар, договорившись, что, как только он появится в окне и взмахнет красным платочком, она немедленно побьет всю посуду. Минуту спустя Станьчик, окруженный толпой зевак, громогласно похвалялся своим искусством магии: «Даже в моем платке заключена такая волшебная сила, что стоит мне взмахнуть им – и первая же торговка начнет бить посуду», – при этом платочек был вынут, глиняные горшки были мгновенно разбиты, а толпа ошеломлена и подавлена. «Каждый так сможет, кто успеет первым заплатить торговке»,-корчась от смеха, издевался Станьчик над негодующей толпой зевак.

Таким был рынок до XVIII века, когда город постепенно пришел в упадок. Лишь в XIX веке несколько улучшилось положение, хотя в это время возникла другая опасность. Утилитаризм городских деятелей, стремившихся использовать каждый квадратный метр полезной площади и называвших город «архитектурной свалкой», привел к планомерному уничтожению обветшавших памятников архитектуры готики и ренессанса. На Главном Рынке сносят ратушу, Весовую палату, амбар-зернохранилище, все (!) старинные лавки. Несколько позже, когда в Кракове начинают возникать новые средства сообщения, через площадь Главного Рынка был пущен трамвай. В первых этажах домов вокруг рынка начинают устраивать магазины взамен снесенных лавок.

На рынке остался лишь городской базар – в таком виде он сохранился до второй мировой войны. И здесь соблюдалась строгая иерархия. Возле Сукенниц неписаные законы рынка закрепили места для торговок цветами – здесь же зимой они продавали елки, хвою, сухие крашеные цветы, бессмертники и цветы из перьев. У памятника Мицкевичу располагалась «фруктовая аристократия»: здесь торговали отборными грушами, яблоками, сливами с лотков в розницу. К маленькому костелу св. Войцеха, что на углу площади, возле Гродской улицы, деревенские бабы и мужики привозили фрукты в корзинах и бочках, а летом здесь устраивали грибной и ягодный базар. По вторникам и пятницам на подводах привозили гусей, кур, индюшек, деревенский сыр, домашние колбасы, пахучий деревенский хлеб. Особое место на рынке, одно из самых почетных, занимали продавцы певчих птиц и голубей. На рождество здесь можно было купить знаменитые краковские «шопки» – многоцветные модели средневековых храмов, а на пасху – писанки, пряники, игрушки и всевозможных барашков: из сахара, теста и гипса.

После войны рынок хотели было перенести с площади, но краковяне так решительно запротестовали, что торговок цветами и фруктами оставили здесь навсегда. И теперь площадь Главного Рынка расцвечивают яркие, как былые ярмарочные балаганчики, полосатые зонты торговок, а воздух на площади по-прежнему полон запахов цветов и яблок.

Главный Рынок родился в 1257 году, когда Болеслав Стыдливый подписал грамоту о присвоении Кракову городских прав на основе Магдебургского права. Город тогда насчитывал 1 км в длину (по оси от Флорианских ворот до Вавеля) и почти 800 м в поперечнике. Новая организация города предполагала систематическое расширение Кракова на основе четкого, с широким размахом задуманного плана шахматной застройки. Тогда была размечена и огромная квадратная площадь Главного Рынка общей поверхностью около 4,3 га (для сравнения заметим, что поверхность Красной площади в Москве равна 4,9 га). Строго симметрично, по три с каждой стороны квадрата, с площади ведут к крепостным стенам прямые улицы (исключение составляют лишь Гродская и Братская).

В XIV веке замок и город все сильнее начинают испытывать взаимное притяжение, и вскоре – по-видимому, спустя уже пять-десять лет-Вавель и «ничейная земля» между замком и городом включаются в единую систему фортификаций. Так план города приобретает новую оригинальную форму, в точности сохранившуюся до наших дней. Особенность эта сразу бросается в глаза, если смотреть на панораму города с птичьего полета. По-видимому, подметил ее и летописец XVI века, который выразил ее в форме изысканной метафоры: «Если взглянуть на город с горы Звежинца (отсюда видно лучше всего), то он подобен своей округлостью лютне, а Гродская улица и замок, ее венчающий, именно как шейка лютни. Похож он также чем-то и на орла, голова которого – замок, шея – Гродская улица, а предместья вокруг – как бы крылья его» («Польская хроника Марцина Бельского, вновь изданная его сыном Иоахимом Бельским», Краков, 1597 г.).