Красавцы - страница 4

Внезапно ему в голову пришла мысль: что если оставить для них что-нибудь съестное на улице? Тогда им не придется воровать. Они будут благодарны за угощение и ничего не тронут в доме. Он вернулся в кухню. Сверху доносились голоса родителей и женщины, которая помогала им распаковывать вещи. Значит, путь свободен. Со стола уже убрали, и вся грязная посуда была составлена в мойку. Бен нашел буханку хлеба, целый, нетронутый пирог и оставшееся от ужина печенье. Он рассовал печенье по карманам, а хлеб и пирог взял в руки. Потом открыл дверь и по дорожке пошел к ограде. Там он положил еду на землю и принялся отпирать калитку. Оказалось, что это совсем легко: он только поднял щеколду и калитка сама отворилась. Взяв с земли хлеб и пирог, он вышел за ограду на луг. Женщина говорила, что воришки первым делом наведываются на луг — рыщут взад-вперед, высматривают, не перепадет ли им чего съедобного, и если ничего интересного там не окажется и никто их вовремя не спугнет и не прогонит, то могут и к домам подойти.

Пройдя несколько ярдов, Бен остановился и разложил на траве свои дары. Если воры и впрямь придут, то наверняка заметят угощение. Они, конечно, обрадуются, мигом все съедят и уйдут в свое логово за черные холмы, сытые и довольные. За его спиной, в освещенных окнах спален наверху, двигались фигуры родителей. Он подпрыгнул, чтобы лучше почувствовать пружинистую траву под ногами; ему понравилось — трава была гораздо приятнее, чем мостовая. Он снова задрал голову, вдыхая ночной воздух, холодный и чистый, который шел со стороны черных холмов, точно воры-верещатники давали понять, что знают, какой славный пир им приготовлен. У Бена стало легко на душе.

Он побежал назад, к дому, — и вовремя, потому что в эту минуту мать как раз спустилась вниз.

— Марш в кровать, — сказала она.

В кровать? Уже? На его лице ясно читался протест, но мать была непреклонна.

— Без тебя забот по горло, нечего вертеться под ногами, — сказала она усталым голосом.

Она взяла его за руку и потащила за собой вверх по узкой крутой лестнице, и там, в комнатушке, при свете свечи он увидел свою прежнюю кровать, которая непонятно как тут очутилась. Кровать стояла в углу, рядом с окном, и он сразу подумал, что сможет не вставая смотреть на улицу и следить за воришками, когда они придут. Поэтому он не сопротивлялся и покорно дал матери раздеть себя. Но сегодня руки ее были грубее, чем обычно, — расстегивая какую-то упрямую пуговицу, она царапнула его ногтем и, когда он жалобно захныкал, резко оборвала:

— Да помолчи ты, не ной!

Метнулся огонек свечи, наспех укрепленной на блюдце, и на потолке шевельнулась страшная тень, в которой нельзя было узнать фигуру матери — так причудливо она вдруг исказилась.

— Сегодня не буду тебя мыть, устала, — сказала мать. — Ничего, разок и так поспишь.

Снизу раздался голос отца.

— Послушай, куда ты дела пирог и хлеб? — крикнул он. — Не могу найти.

— Посмотри на кухонном столе, — отозвалась она. — Сейчас спущусь.

Бен понял, что родители станут искать еду, чтобы убрать ее до завтра. Почувствовав опасность, он сделал вид, что его все это не касается. Мать кончила его раздевать, и он не мешкая улегся в постель.

— И чтоб я до утра тебя не слышала, — предупредила она. — Только пикни — будешь иметь дело с отцом.

Она ушла и унесла с собой свечу.

Бен привык оставаться в темноте один и вообще-то не боялся; но здесь, в незнакомой комнате, ему было не по себе. Он не успел как следует рассмотреть ее и освоиться, не заметил, был ли в этой комнате стул, стол, какой она формы — длинная или квадратная. Он лежал на спине и, сам того не замечая, покусывал край одеяла. Потом он услышал под окном шаги. Он привстал, выглянул в щелку между занавесками и увидел женщину, которая сегодня их встречала; она прошла от дома к калитке. Перед собой она держала фонарь. Он видел, что она не пошла через луг, а свернула в сторону, к дороге. Фонарь мерно раскачивался в такт ее шагам. Вскоре она растворилась в темноте, и только пляшущий вдали огонек обозначал ее путь.

Бен снова улегся на спину, но заснуть не мог — перед глазами все еще прыгал огонек фонаря и снизу доносились голоса родителей, которые о чем-то громко спорили. Потом он услышал на лестнице шаги матери. Она распахнула дверь и встала на пороге, держа перед собой свечу, а за ее спиной снова шевельнулась страшная тень.