Красавица и пират - страница 15

Джонатан кивнул — он сгорал от нетерпения в ожидании настоящих приключений, а Франсис задумчиво оглядела комнату: эта презренная обитель, каковой она представлялась ей еще несколько дней назад, теперь вдруг показалась истинным раем. На глаза набежали слезы, но, почувствовав на себе сардонический взгляд капитана, она подавила их, заморгала и дерзко вздернула подбородок.

— Знаем, сэр, — надменно сказала она. — Пойдем, Джонатан.

Все было до нелепости просто. Криспин один вышел из дома, спрятав Франсис и Джонатана в комнате на первом этаже, и не успел он скрыться из вида, как соглядатаи неслышно перебежали улицу и вошли в дом. Когда они пытались вломиться в запертую комнату наверху, капитан Барбикан и его молодые друзья уже во весь дух бежали к гавани.

Целыми и невредимыми взошли они на борт за полчаса до того, как подняли якорь, и были незамедлительно препровождены к капитану Адамсу. Тот радостно поприветствовал Криспина, отпустил остроумное замечание по поводу его бегства от правосудия, а затем обратил удивленный и вопросительный взгляд на его молодых спутников.

— Они, Том, — объяснил Криспин спокойно, — мои братья, Фрэнсис и Джонатан — причина моего пребывания в Англии. Недавно наш отец умер, а так как их мать усопла уже давно, забота о них свалилась на мои плечи.

Работорговец, стоявший руки-в-боки, перевел взгляд с грубого, темного лица высокого Криспина на грациозных и изящных его спутников и сплюнул в знак истинного изумления.

— Твои братья? — повторил он. — Эти рыжеволосые щенки?

— По отцу, — беззаботно ответил тот. — Они пошли в свою мать — насколько мне помнится, хрупкое, прелестное создание. Не обращай на них внимания — они всего лишь дети.

Только на следующий вечер ее светлость обнаружила, что это было за судно. Они сидели за столом в кают-компании — Франсис и Джонатан, капитан Барбикан, Том Адамс и Ли, помощник капитана. Мужчины курили и разговаривали, Франсис размышляла о том, как скоро она сможет уйти к себе в каюту, не привлекая недолжного внимания, а Джонатан ловил каждое слово, произнесенное старшими. Ее светлость почти не слушала разговор, пока случайное замечание капитана Адамса не привлекло ее внимание.

— Они меня обманули! — с негодованием взревел тот. — От меня они получили трех взрослых негров. В Порт-Рояле или Бриджтауне мне бы дали по восемь фунтов за каждого, а что я получил? Скажу тебе, Криспин, это последний раз, когда я торговал с испанцами, будь они прокляты. С тех пор я продаю свой груз только в английских колониях.

Капитан Барбикан вынул трубку изо рта и как раз собирался вставить какое-нибудь уместное замечание, но Франсис опередила его. Она вскочила: ее щеки пылали, а голубые глаза светились гневом.

— Работорговля! — Она буквально плюнула этим словом в удивленного капитана Адамса. — И вы занимаетесь этим отвратительным ремеслом, продавая таких же людей, как вы, в рабство! Вы забираете их из домов, обрекая на рабство и муку, торгуете людьми, словно они скот…

— Фрэнсис! — Капитан говорил резко, тон его голоса выдавал смесь укора и предупреждения, но вместо того, чтобы прекратить словесный поток, его окрик лишь направил его против него же самого.

— И вы знали! — закричала она обвинительно. — Вы знали, что это за корабль, еще до того, как посадили нас на него. Неужели вы думаете, что я не предпочла…

Поток слов резко оборвался в сдавленном крике, когда капитан Барбикан ударил ее по губам.

Удар был не сильный, но возымел желаемый результат. Ее разгневанная речь прекратилась так внезапно, словно ее отрезали ножом, и она опустилась назад в кресло, прижимая тыльную сторону руки к губам и смотря на него, не веря своим глазам.

— Дерзкий щенок! — нежно проговорил он. — Кто дал тебе право обсуждать мои действия или действия моих друзей? — Криспин взглянул на Адамса: — Прошу прощения, Том. Этот ребенок всегда был любимчиком отца, его баловали намного больше, чем могло пойти ему на пользу. Что ж, время потворства прошло. Он научится дисциплине, и научится ей прямо сейчас. — Вставая, он взял Франсис за руку и рывком поднял ее на ноги. — А ну, отправляйся в свою каюту, щенок!