Красная биология - страница 25

Вспомним требования, предъявляемые к любому опыту?: наличие хорошо продуманной схемы эксперимента, базирующейся на глубоко проработанной теории; проведение строго поставленного контроля, отличающегося от опыта лишь одним (или немногими) четко регистрируемым фактором, повторяемость и возможность воспроизведения результата всяким другим ученым, однозначность в трактовке результата.

Ни одному из этих требований «труды» Лепешинской не отвечали, да она, видимо, и не понимала этих требований[8]. Нечего было говорить и о том, чтобы ее «опытам» предшествовала теория. То есть она, конечно, постоянно твердила как заклинания слова типа «наши теоретические предпосылки», «согласно теории» и т. д., но, во-первых, она просто не умела предложить сколько-нибудь разработанные идеи, которые следовало подтвердить или опровергнуть экспериментами: вместо них выдвигался самый примитивный (и потому чаше всего — антинаучный) домысел, который и в голову не мог прийти специалисту. Во-вторых, не обладая даже начальной подготовкой ни в одной из научных областей, Лепешинская была не способна овладеть используемыми в науке методами исследований, организовать хотя бы простенькую проверку своих «идей». Она любила твердить: «физические методы измерения», «выявление химической природы» и т. п., но за этими научными терминами стояли истинно кухонная самодеятельность, бессилие и убожество. Так что у всякого специалиста опустились бы руки, вздумай он что-то вслед за Лепешинской экспериментально проверить иль опровергнуть.

Она же все более настойчиво утверждала, что в природе существует особое живое вещество, которое до нее никто даже не замечал, а, оказывается, из него могут возникать живые нормальные клетки! Само это вещество бесструктурно, но в любых мало-мальски сносных условиях эта субстанция начинает изменяться… и из нее возникают живые клетки!

Добрые гении пролагают железные пути, изобретают телеграфы, прорывают громадные каналы, мечтают о воздухоплавании, одним словом, делают всё, чтоб смягчить международную рознь; злые, напротив, употребляют все усилия, чтобы обострить эту рознь. Политиканство давит успехи науки и мысли и самые существенные победы последних умеет обращать исключительно в свою пользу.

Мелочи жизни. М. Е. Салтыков-Щедрин

Естественно, что на первые же публикации Лепешинской об образовании клеток из бесструктурного вещества последовала спокойная, но уничтожающая критика таких корифеев науки, как академик Н. К. Кольцов^>43, профессор-биохимик А. Р. Кизель и других. Временно Лепешинская притихла.

Но в середине войны с фашистской Германией Ольга Борисовна преуспела в другом. Она сумела каким-то образом «протолкнуть» к Сталину свои рукописи. Сталин посмотрел их и вмешался в споры ученых, как это он уже неоднократно делал. Тем более что экспертом в биологических вопросах он считал себя давно. Еще в 1906 году он смело обсуждал проблемы развития живой природы и общества в работе «Анархизм или социализм?»^>44, не обладая, как и Лепешинская, никаким специальным образованием (Сталин учился в Тифлисской духовной (православной) семинарии, из которой его исключили 29 мая 1899 года).

Хотя некоторые историки, такие, как Лорен Грэм^>45 и Жорес Медведев^>46, уверяли, что Сталин в этой работе привел лишь «одну единственную фразу… имеющую отношение к биологии, и эта фраза не очень значаща»^>47, на самом деле, центральное место впервой части его книги, части, озаглавленной «Диалектический метод», было уделено обсуждению проблем развития живого. Он искал параллели и противоречия между эволюционным развитием и революционной борьбой, оперировал понятиями «эволюция», «движение развития природы» (?! — B.C.), «ламаркизм» и «Дарвинизм» (равно как и «неоламаркизм» и «неодарвинизм»), «катаклизмы Кювье» и т. п. Его основной вывод, сделанный после разбора этих биологических проблем, гласил:

«Эволюция подготовляет революцию и создает для нее почву, а революция завершает эволюцию и содействует ее дальнейшей работе»