Красная мельница - страница 30

Пышные кроны тополей и пахучие ветви черемушника сливались в единую темную массу, окружавшую избы. Ночь плотно укрыла землю черным одеялом. С тех пор, как перестали собираться шумные молодежные вечорки, замолкли гармоники и балалайки, тишина опускалась на село с первыми сумерками. Лишь залают где-то встревоженные чем-то собаки, замычит протяжно корова во дворе, видно, чувствуя скорый отел. Далеко вспарывается ночь топотом копыт. Неведомые всадники – то ли белые, то ли красные, – то ли кого догоняя, то ли от кого убегая, промчатся по селу и утихнут за околицей.

Прохор Иванович и другие рабочие депо, среди которых встречались первостроители Транссибирской магистрали, не одобрили методы Лазо в смысле подрывов мостов и порчи железнодорожного полотна.

– И как теперь все это налаживать? – возмущался пожилой кочегар паровоза, раскуривая толстую самокрутку от крохотного тлеющего уголька, прихваченного плоскогубцами. Локомотив стоял под парами. Скоро выезжать на линию.

Через час поступило распоряжение направить часть деповских рабочих в только что сформированную бригаду, которая займется восстановлением разрушенных железнодорожных путей.

Прохор Иванович в эту бригаду не попал. Оставили на деповских стрелках. На ремонт полотна отправили тех, без кого временно можно было обойтись в депо.

Мужики ругались, ломами сталкивая под откос покореженные рельсы и расщепленные взрывом шпалы. Кирками яростно долбили грунт, выравнивая площадку. Восстанавливать железную дорогу – что жилы тянуть из человека. Строить – одно дело, но восстанавливать – совсем другое. Может быть, красным командирам следовало найти иной способ, чтобы остановить продвижение на восток многочисленных эшелонов мятежного чехословацкого корпуса? Не такой варварский, как рвать динамитом мосты и тоннели, рушить железнодорожную насыпь и спиливать телеграфные столбы, дабы лишить противника еще и связи.

В этот день в белом штабе за ужином велся примерно на эту же тему разговор.

– Одно слово, варвары. Сами строили, сами разрушают! – качал головой один из семеновских офицеров, прикуривая от протянутой зажженной спички однополчанина папиросу. – И кому только такое могло в башку прийти – взрывать мосты? Сами-то большевики, что, по воздуху собираются летать? Фанатизм! Друг мой, дикий фанатизм!

– Точнее, господин есаул, идиотизм, – поправил офицера штабс-капитан Яхонтов, человек порывистый и нервный.

– А что вы, дорогой Икомата-сан, думаете по этому поводу? – обратился он к японцу, хорошо понимавшему и говорившему по-русски, но до сих пор молчаливо следившему за ходом разговора.

– Да, господин майор, скажите, наконец, что вы думаете по поводу происходящего?

Японец живо встрепенулся, но через пару секунд снова обрел восточную степенность, присущую его крови хладнокровность и спокойствие.

– Большевики, очевидно, считают, что для достижения цели все средства хороши… В настоящий момент им прежде всего необходимо задержать чехов, продвигающихся к нам на помощь по железной дороге с запада. Любой ценой, но задержать! Красные выдыхаются. Это очевидно и потому логично думать, что они предпримут в дальнейшем следующие непредсказуемые действия. Какие – покажет время. Именно непредсказуемость красных можно считать их главным козырем в нашей взаимной борьбе…

Широкое скуластое лицо майора стало злым, а глаза блеснули колючей искрой.

Есаул решил сменить тему разговора. Он подошел к столику, бережно взял бутылку с яркой наклейкой и разлил в хрусталь вино. Поднял бокал.

– Мы, спаянные единой великой целью, не пожалеем сил, чтобы вернуть многострадальной России счастье спокойной и мирной жизни и избавить ее от коммунистического рабства. И не будем, господа, предаваться злословию и взаимным упрекам. Так поднимем же за это бокалы, господа! Я пью за нашего верного союзника и друга, за могучую империю восходящего солнца!

Икомата-сан обмяк выражением лица, хитро сощурившись, он молчал. Умеют же эти русские так красиво говорить. Не от того ли захлестнула многострадальную Россию эта революция? Да, у большевиков есть идея, которая овладела массами. Их вождь Ленин именно так и сказал: «Идея становится реальной, когда она овладевает массами». Большевики дали землю крестьянам. У белых такой идеи нет… К тому же красные берут численным превосходством, белые опираются на служилую выучку, упорно сопротивляясь и защищая то, что им принадлежит по праву. Так пусть же, в конце концов, русские бьются между собой: красные рубятся с белыми, пока не перебьют друг дружку…