Красная подать - страница 12

Развешанного по стенам вооружения было так же много, как и брони. Лазеры и пулевое оружие конкурировали с рядами различных гранатометов и полудюжиной разновидностей усмирительных дубинок. Ранник подавила желание взять с одной из верхних стоек большой, потрепанный заградительный щит модели «Синфорд». Она пристегнула к магнитным полосам пояса брони собственный автопистолет и шокерную дубинку, а на блок на спине панциря повесила тяжелый боевой дробовик модели «Вокс Леги» и перевязь с патронами.

Она дала себе пять секунд, чтобы перевести дух и посмотреть на собственное отражение в зеркале раздевалки. В ответ глянули орехово-карие глаза на узком юном лице, обрамленном коротко подстриженными черными волосами.

Ты этого хотела, — сказала она себе. Хватит колебаться.

Ранник села в гравилифт до ангара башни, подтягивая и поправляя застежки в ожидании. С мимолетным раздражением она осознала, что у нее уже колотится сердце. Годами она тренировалась и училась именно ради этого момента. Теперь все сбылось, и предполагалось, что это будет так же просто, как всякое упражнение на симуляторе.

Однако вдруг оказалось, что это вовсе не просто.

Сетчатые двери лифта толчком раскрылись, и она вышла в четырнадцатый ангар. На нее обрушился вой ускорителей и выхлоп работающих вхолостую двигателей. Пригнув голову, Ранник заставила себя пройти внутрь. Перед ней облаченные в броню фигуры грузились в открытую корму лихтера Mk IX «Трехкрылый», на фоне посадочных огней и звездного ночного неба, которое разверзалось по ту сторону открытых противовзрывных дверей ангара.

— Подождите! — закричала она, но шум двигателя унес ее слова прочь. Кривясь, Ранник с трудом побежала трусцой. Она не собиралась позволить им ее оставить.

Последняя фигура на рампе «Трехкрылого» остановилась у люка и бросила взгляд назад. Огни кабины осветили покрытое шрамами лицо. Жен Макран. Увидев Ранник, она нахмурилась.

— Ладно, давай, варп тебя побери, — бросила она, жестом указывая проходить в люк. Ранник нырнула внутрь.

Последняя из трех групп Макран уже заполнила трюм челнока и пристегнулась к металлическим складным лавкам. Когда Ранник вошла, они подняли на нее взгляды. Подбородки мрачно выдавались из-под шлемов, выражение глаз было невозможно прочесть за черными визорами фоточувствительных очков. Макран пихнула Ранник в последнюю обвязку возле люка и ударила по запирающей руне. Тональность двигателей челнока поднялась до болезненного визга. Макран постучала по своей вокс-гарнитуре.

— Что? — завопила Ранник, силясь перекричать нарастающий шум, а затем поняла, что ей велят сделать, и поспешно активировала устройство связи.

Макран села на противоположную скамью и защелкнула ограничитель на плечах. В ухе затрещал ее голос:

— Ты знаешь, что Кленн поддержал твою просьбу оказаться здесь только потому, что молится, чтобы какой-нибудь савларец на этом проклятом тюремном корабле раскроил тебе голову ржавой монтировкой?

— Я так понимаю, вы согласились меня взять по этой же причине?

— Если из-за тебя кого-то из моих людей убьют, то обещаю, что желание Кленна сбудется. Я лично сломаю твою проклятую шею и выброшу труп через шлюз. Тебе ясно?

— Абсолютно, старшина, — отозвалась Ранник и заставила себя улыбнуться.

Челнок затрясло взлетной турбуленцией, и она осознала, что за всю жизнь ей еще никогда не было так страшно.

Мальчик сжимается за статуей своего предполагаемого прадеда и крепко зажмуривает глаза, пока его родители умирают.

Это не его настоящие родители. Его настоящие родители — либо воры, либо вымогатели, либо сидящие на обскуре наркоманы, либо богохульники, либо убийцы. Кто угодно из злобных савларцев подулья. Он их не знает. Никогда их не встречал.

Его приемные родители были хозяевами улья Апраксис, лордом и леди Шипов Ядовитой Розы, древнего дома Куллов, Перворожденными из рода Святого Ярвейна. Теперь они уже ничем не владеют. Новые правители Апраксиса свежуют его родителей заживо.

— Где ты, мальчик?

Визг из вокса их предводителя разносится по залу. Он настолько резкий, что как будто режет ребенку уши. Мальчик жалобно всхлипывает. Агония его ложных родителей уже давно свелась к стонам и рыданиям, отголоски которых расходятся по холодному и голому, вымазанному кровью мрамору их дворца, превратившегося в бойню. Они уже сорвали себе глотки от криков.