Красная подать - страница 54

— Какова средняя выживаемость у этих негодяев? — спросил он у Ранник, указывая сквозь прутья решеток одной из камер. Заключенные внутри застонали от страха.

— С момента их прибытия? — отозвалась Ранник на своем ломаном высоком готике. — От девяти до десяти месяцев по стандарту Терры.

Так быстро не умирают даже на рабских койках в Кочевом Хищническом Флоте, — подумалось Шарру. И все же лучше это, чем ничего.

— Вы знаете, где находится мальчик? — спросил он у Те Кахуранги по внутреннему воксу.

— Приблизительно, — сказал верховный библиарий. — Он до определенного предела впустил меня в свой разум, хотя напряжение и велико. Проследил его варп-присутствие до подсекции в основной тюремной шахте. Это на другом конце полушария. На поверхности в джунглях есть несколько точек входа, которые я мог бы использовать.

— Предатели позволили нам сюда добраться, — произнес Шарр. — От всего этого места просто разит западней.

— И все же у вас нет времени, магистр роты, — ответил Те Кахуранги. — Каху не потерпит никаких задержек Сбора, а я должен добраться до мальчика. С каждым мигом Мертвая Кожа все ближе к нему. Пока что мне удавалось заставлять его продолжать двигаться, но это все, что я в силах сделать на расстоянии. Я должен отправиться лично и забрать его.

— Тогда так и поступайте, — сказал Шарр. — Берите Ари и инициатов из Десятой роты на борт «Копья пустоты» и отправляйтесь со всей поспешностью. Да направит ваш путь Отец Пустоты.

Те Кахуранги склонил голову.

— А что в это время будете делать вы?

— Мы начнем с зачистки еретиков, — произнес магистр роты. — Когда искореним их, сможем забирать заключенных тюрьмы и отправлять их на орбиту.

Те Кахуранги остановился, оглядывая шероховатый коридор с камерами и массивные тюремные двери. Его шлем качнулся, развернувшись к Шарру. Покрытые тонкими надписями синие пластины и черные линзы были непроницаемы.

— Магистр роты, вы помните это место?

Шарр на мгновение замер, осматривая мрачные туннели Зартака, а затем ответил:

— Нет, Бледный Кочевник. Оно для меня ничего не значит.

Те Кахуранги покачал головой.

— Ты лжешь, Бейл Шарр.

Ворфекс присел на краю линии джунглей и оскалил клыки. Воздух над небольшим фортом участка вибирировал от визга двигателей и движения тяжелых десантно-штурмовых кораблей. Лоялисты развертывали на поверхности все больше своих сил — Ворфекс насчитал почти полную роту.

Его Коготь рапторов спустился с «Имперской истины» по приказу Кулла вскоре после того, как Ворфекс выбросил лишившуюся чувств имперку в спасательную капсулу, и как раз успел избежать гибели вместе с кораблем, уничтоженного вновь прибывшим флотом лоялистов. С тех пор они следили за участком с кромки джунглей, словно едва заметные хищники, кружащие вокруг загнанной добычи. Порой они обозначали свое присутствие, стреляя через открытое пространство и изводя имперцев малыми дозами страха.

Ворфекс только начал обдумывать, не устроить ли — вопреки приказам — небольшую вылазку поубивать, как ауспик засек приближение авиации. Все вдруг снова приняло интересный оборот. Будь проклят Кулл, но он оказался прав — на Зартак прибывали лояльные Адептус Астартес. Ворфекс не узнавал их серо-черную расцветку, но от вида эмблемы хищника по генетически усовершенствованным жилам Повелителя Ночи пробежала дрожь возбуждения.

Из убийства и грабежа жатва превратилась в возможность доказать, что VIII Легион — все еще самые смертоносные убийцы-охотники в Галактике. А еще это был идеальный для него расклад, чтобы взять в свои руки управление группировкой.

Лоялисты уже оповестили о своем присутствии, взяв на абордаж и уничтожив «Имперскую истину». Когда это произошло, челнок с Когтем рапторов Ворфекса еще спускался с орбиты. Он наблюдал на зернистых изображениях с кормового пикт-транслятора, как тюремный корабль сминается и разламывается на части под обстрелом прибывшего флота имперцев. Бескожий Отец придет в ярость от того, что пропитанный смертью звездолет разбили, когда он был так близок к завершению его преображения в собственное искореженное болью варп-гнездышко. Ворфекса это не заботило. Он презирал хитрости Темных Богов почти столь же сильно, как ненавидел немощных имперских шавок. В Галактике существовала лишь одна воля, которой он повиновался, и она была его собственной.